ВИННИ-ПУХ И ЛЮБИ ДРУЗИ
Шрифт:
Так этот Скунс ужасно рад,
Что Винни-Пух как демократ
Направит возрожденный лес
На новорельсовый процесс.
Иначе лес для всех зверей
Засохнет с веток до корней.
И солнце перестанет быть
И на востоке восходить.
Уж что там в Пуха голове,
С умом он точно не в родстве.
Потом без всяких переходов
Пух принялся за антиподов:
Осла вовсю критиковал,
Что, мол, тот неуч и нахал,
Бандит, бродяга и агрессор,
Хам, возомнивший, что ПроФФесор.
Что за его дела в ответе
Лис Рыжий с северным Медведем.
Поверив в то, что он отец
Всех кроликов, свиней, овец,
Наш Пух, опилочный мудрец,
Накинул лавровый венец.
Пусть видит всяк окрестный зверь:
Почти что Цезарь он теперь -
Судья, законник и трибун,
Мессия, в общем, и вещун.
Наверно, мысли мудреца
Ему наблеяла Овца.
Звучало глупо - но для Пуха
Все это - фимиам для слуха.
Овца сплетала в паутину
Для Пуха всяку чертовщину
В один кроссворд, одну шараду,
Слащавый гимн да с ложкой яду.
Медведь наш пыжился, сопел,
От удовольствия кряхтел.
Свой нежа и лаская слух,
Примлел от лести Винни-Пух.
И было начал управленье
Тарам-Парамом, только рвенье
Ему присущим не былО,
И скулы от труда вело.
Наш Винни быстро охладел
К юрбе Тарам-Парамских дел.
Хоть мысли Пуховы роились
Так, что опилки задымились
От броуновского движенья
Его пустого управленья.
Таки опилки в голове
С умом не состоят в родстве.
Работа - нет, не для него.
Приятнее ему всего
Нудеть, нотации читать,
Специалистов поучать,
Как что им, неучам, творить,
Кто виноват и как им быть.
И слушать сладко-льстивый крик.
Там, типа: Винни-Пух велик!
Хоть прям сейчас сади на трон,
Столь справедлив и ТАК умён!
Все эти псевдосеренады
Для Винни-Пуховой услады
Записывали как программы
На видео и фонограммы,
Чтоб Пух потом за плошкой мёда
Внимал стараниям народа,
А сам народ (в лице Овцы
И прочих, взятых по уздцы)
Не напрягал бы языки
С друг другом наперегонки.
Овце поверив… и народу,
Пух осознал, что от природы
Величие в наличье в нём,
Совместно с силой и умом.
Сомнений не было ни в грамм,
Он - царь-отец в Тарам-Парам.
Когда опилки в голове,
Ум с ними точно не в родстве.
И за любимого себя,
Всех ближних жутко возлюбя
(Ну, кроме всяческих Ослов),
Поэму, оду в сотню слов
Решил наш Пух присочинить.
Но потерял он мысли нить -
Не вытанцовывался - нет -
Во славу медведЯ сюжет.
То смысла нет, то рифма - «бэд»,
То, как обычно, полный бред.
Шурша опилками в главе.
Пух к мудрой побежал Сове.
А та - секрет не утаю -
Курила мирно коноплю
На пару с серым Попугаем.
Был Попугай тот невменяем,
Кричал: «Па-адонки все кругом!
Па-адонки! Хоть разбейся лбом»
По бедности то или нет,
Но не для них был марафет.
Они, накуренные травкой,
Тянулись снова за добавкой.
Но Попугай вдруг камнем пал,
Успев сказать одно лишь «Па...»
Сова ж твердила, словно сутры,
Поймав приход великомудрый:
«У, коммуняки, коммуняки…»
Наверно, разум был во мраке.
К чему был тот Совиный бред,
Ведь коммуняк давно уж нет?
Пух прокричал Сове: «Сова!
Придумай нужные слова,
Про славного, про Винни-Пуха,
Заумные, но, чтоб не сухо -
Пусть даже будут не понятны -
Зато красивы и приятны».
Сова, спустивши тормоза,
Чуть приоткУпорив глаза,
Произнесла такую бредь:
«Шагал подале бы, медведь.
Ты, Пух, у нас концептуально -
Лишь медвежонок виртуальный,
Помедитируй-ка со мной…
Ты глупенький… Нет, ты больной…
Что проповедуешь помпезно?..
О том, как что-то безвозмездно
Ты зверю дашь в короткий срок?
А что ты дашь? Один горшок,
С которого был выжран мёд?
С тобой пойдёт лишь идиот,
Иль тот, кто был рождён вчера,
А мозг расплавила жара.
Сову не мучь и не смеши.
В горшок тот лучше положи
Оранжевый пробитый шар -
Ваш с Пятачком тупой кошмар.
Вот для зверей-то будет дар
В маразма буйного разгар.
Когда ты будешь очень рад
Овце слащавой дать под зад,
Тогда и приходи ко мне,
Чтоб попыхтеть здесь в тишине.
Пофилософствуем вдвоём
О том, об этом и о сём.
Вот Попугая не возьмём,
Чрезмерно буйства много в нём.
Вот так, мой брат лохматый. Слышь,
Иди и воздух не колышь