Вино богов
Шрифт:
Он думал о том, что и Каллиопе, рассуждавшей примерно так же, нестерпима мысль о гибели многих молодых парней. Герцог знал, что она жалеет каждого, кому суждена гибель. Но на самом деле Каллиопа думала о том, что ее погибшая родня никогда не допустила бы присоединения Загорья к Королевству. И еще она дивилась тому, как это вышло, что она, выросшая в Королевстве, не впитала подобных помыслов.
Девушка гадала, одобрили ли бы ее замученные и убитые Вальдо родственники то, что должно было произойти. Ведь Каллиопа не мечтала выйти замуж ни за кого, кроме Аматуса, а этот брак означал бы, что Загорью, как независимому государству, конец. Она понимала, что простой народ Загорья, ее подданные, которых она
Но в конце концов, разве могла Каллиопа унаследовать от своего рода что-либо, кроме крови? Она перечитала в королевской библиотеке все книги про Загорье, про тамошние традиции, про придворный этикет, но все полученные знания не вошли в ее плоть и кровь, она не чувствовала себя подлинной королевой. Ну, хорошо, думала она, пусть все это пропадет, растает, а если так, то почему вообще не отказаться от мыслей о наследовании престола, ведь из-за этого моя жизнь постоянно в опасности. Почему бы не понадеяться на то, что Аматус женится на мне просто по любви, а не из-за каких-то там политических соображений? И разве мне самой не радостнее вступить в брак с тем, кого я люблю, и не думать при этом больше ни о чем?
Эти размышления вновь вернули Каллиопу к самому неприятному вопросу, но тут она почувствовала, как теплая рука Аматуса коснулась ее руки.
— Что ж, — сказал принц, — чему быть, того не миновать. Седрик, позволь задать тебе тот единственный вопрос, который сейчас имеет значение. Как ты думаешь — ты, лучший из советников и судей, — мы победим?
А надо сказать, что в то время, как сэр Джон вообще не терзался никакими сомнениями, герцог Вассант испытывал сожаление, а в душе Каллиопы происходила тяжелая борьба, Седрик производил внутри себя самые настоящие пленарные дебаты. Будучи верховным главнокомандующим, он знал, что быть полностью готовыми к войне невозможно в принципе, что плоды любых нынешних действий созреют далеко не сразу, и поэтому ему очень хотелось сказать принцу, что к войне Королевство совсем не готово. И все же, с точки зрения того же главнокомандующего, он вправе был гордиться порядком в войсках и тем, как он обеспечил войска оружием и боеприпасами, а потому считал, что, если противопоставить армию Королевства армии Вальдо, преимущество будет на стороне Королевства.
Однако, опять-таки как главнокомандующему, ему ненавистна была мысль о грядущей гибели его солдат. Уж больно много сил и забот было вложено Седриком в армию, чтобы он мог спокойно повести воинов на смерть.
Не забудем же и о том, что Седрик оставался премьер-министром, а потому его волновали и дела государственные. Кроме того, он был от природы человеком чувствительным и тонким, и у него накопилась на ту пору масса личных проблем, о которых мы, любезный читатель, пока остаемся в неведении.
Словом, Седрик ответил на вопрос принца далеко не сразу. Он с чувством пригубил гравамена, позволил себе еще несколько мгновений понаслаждаться прелестью теплого весеннего дня и наконец произнес следующее:
— Ваше высочество, это будет зависеть от многого. Если дороги в Загорье просохнут раньше, чем в Королевстве, Вальдо сумеет захватить крепости на перевалах, поскольку мы не успеем разместить там гарнизоны и снабдить их всем необходимым. Однако сухие весны в Загорье редки… если только Вальдо не ухитрился прибегнуть к помощи могущественных колдунов. В этом случае нам также следует опасаться, что узурпатор вступил в сговор со злобными созданиями вроде гоблинов. Гоблины — первые твари, которые приходят на ум, а ведь под землей обитают еще более древние и опасные страшилища. И наконец, у Вальдо могут быть союзники из числа обитателей новых, недавно открытых земель, о которых нам пока ничего не известно. Гектарианцы и вульгарианцы, обитающие к северу от Загорья, в отношении нас настроены дружественно, они даже, наверное, могли бы заключить с нами союз, но мы никак не можем быть уверены в том, что к войску Вальдо не присоединятся народы, нам абсолютно неведомые.
Аматус сдержанно кивнул:
— Многое может пойти не так, как мы рассчитываем, и нас может ожидать множество неожиданностей. И все же, как тебе кажется, сумеем ли мы одержать победу?
— Мы сумеем одолеть те силы Вальдо, о которых знаем на сегодняшний день, ваше высочество. Этого было бы вполне достаточно для того, чтобы прорваться через горы и захватить Оппидум Оптимум. Но я не могу судить о том, почему Вальдо сейчас ведет спешные приготовления к вторжению — то ли потому, что заручился поддержкой каких-то неизвестных нам союзников, то ли потому, что опасается ослабления своих позиций с течением времени. Очень может быть, что имеет место и первое, и второе.
Аматус торжественно склонил голову. Он знал, что именно так бы поступил его отец, но это его теперь нисколько не смущало. Затем принц отметил, что советы Седрика исключительно полезны ввиду того, с какой осторожностью они даны. А потом — ведь принц был так молод, да и друзья его тоже, и потому он спросил:
— Чем бы нам заняться вечерком?
— Ваше высочество, — вздохнул Седрик, — вам предстоит труднейшая задача: делать вид, будто ничего не происходит, но при этом посетить целый ряд иноземных посольств. Я бы порекомендовал вам захватить с собой леди Каллиопу.
— Недурная мысль, — кивнула Каллиопа и улыбнулась.
Теперь, когда вечера стали светлее и теплее, ей хотелось почаще выбираться из замка.
— А что это даст? — поинтересовался Аматус. Седрик чуть было не сказал: «Это даст нам в скором времени превосходную королеву», — но вовремя опомнился и ответил так:
— Это даст вам больше возможностей, ваше высочество. Вы вынудите вражеских лазутчиков следовать за вами по пятам. Они станут переговариваться и тем самым выдадут себя, а уж наши друзья не преминут этим воспользоваться.
— Стало быть, я буду прохлаждаться на дипломатических приемах, а вы будете подвергать себя опасности? И слушать об этом не желаю…
Тут, неожиданно для всех присутствующих, слово взял сэр Джон Слитгиз-зард.
— Ваше высочество, — заявил он, — мы подвергнем себя опасности, потому что таков наш долг. Вы — единственная приманка, на которую клюнут лазутчики Вальдо. Нам с герцогом при всем желании не созвать мух с четырех концов города на одну банку варенья. И… вы уж на меня не обижайтесь, но из мушкета я стреляю более метко, чем вы, герцогу нет равных во владении кинжалом, и мы оба получше вас орудуем мечами. Дело это сделать надо, и господин Седрик очень точно все продумал — как это провернуть и кому.
Будь такие речи произнесены год назад, а уж тем более — лет пять назад, Седрик не подивился бы тому, что принц вступил бы в жаркий спор и принялся бы отстаивать свою задетую честь. Но теперь Аматус только согласно кивнул и негромко проговорил:
— Я постараюсь все сделать, как нужно. Вот, герцог Вассант, возьмите у меня этот серебряный свисток — только на сегодняшний вечер, и подайте знак, если вам или сэру Джону будет грозить беда. Вы, надеюсь, помните, что если свистнуть в этот свисток, вам обязательно придут на помощь.