Вино фей
Шрифт:
— Брюки твидовые, коричневые? — спросил его сиятельство, вынимая из портсигара обрывок коричневой ткани. — Это было в склепе на зазубрине гроба. Похоже, гроб свалился углом ему на ногу.
— О, так у тебя и улики имеются? — удивился Флинн.
— Что толку, что гепард быстро бегает, когда на дерби его не выставишь? Однако теперь можно навестить Хейвудов и осведомиться о здоровье мисс Хейвуд, — заметил Клэверинг и бросил на Флинна быстрый взгляд,
Дальше Черити, хоть и слушала разговор друзей, перестала их понимать.
— Да я не против, но не вижу, как потом выкрутиться.
— Пусть он и выкручивается. Тут цугцванг, жаловаться же не посмеет.
— Это верно, но момент скользкий.
— Ничуть.
— Возьми с собой Повесу. Надо убедиться.
Эпилог
Как и ожидала Черити, слухи о том, что мисс Вирджинию Хейвуд полуживой вынули на рассвете из склепа Крокхемов, в течение дня невесть из каких источников широко распространились по городу. Потом молва донесла до горожан известие, что сама леди Рэнделл, мистер и мисс Клэверинг изволили самолично навестить Хейвудов и пробыли там больше часа.
Это заставило всех остальных сменить гнев на милость, не говоря уже о том, что детали «ночного похищения девицы», что и говорить, пробудили всеобщее любопытство. К Кингсбери Холлу то и дело подъезжали кареты и ландо, но лакеям было приказано отвечать, что никого не принимают.
Со стороны Хейвудов это было совсем не мстительное высокомерие. Им просто было не до гостей. Леди Дороти была перепугана насмерть: мисс Вирджиния сидела в спальне и временами смеялась, да так, что у матери хватало сердце. Однако, когда приехали леди Рэнделл и Клэверинги, миледи была польщена визитом столь высокопоставленных гостей, и вышла приветствовать их в гостиную, извинившись, что муж и дочь больны.
Граф Клэверинг и кузен Селентайн Флинн во время визита попросили мистера Винсента Хейвуда показать им лучшего гунтера в конюшне. Все удивились, но желание его сиятельства Винсент выполнил, все время косясь на зло рычавшего на него графского пойнтера. Из конюшни сперва слышался негромкий разговор, потом шум падения, рычание пса, потом и вовсе конюхам показалось, что жеребец в доски разнёс стойло.
Оказалось, произошла неприятность: Мерлин действительно сорвался с привязи и ударил в лицо мистера Хейвуда, выбив зубы и сломав нос. Граф отделался сломанной тростью, а мистер Флинн, видимо, пытаясь удержать испуганную лошадь,
Сэр Тимоти, к которому затем проследовали его сиятельство, мистер Флинн и мисс Тэннант-Росс, принял их в кресле под пледом. Он казался совсем стариком, и сердце Черити снова болезненно сжалось.
— Черри, малышка, бедная моя малышка. Воистину, это проклятое зеркало разбилось недаром. Точно все несчастья разом свалились на наш дом. Кто мог, Господи, затаить на нас столько зла? Бедняжка Джин, Кардифф отказался лечить её, ты знаешь. Говорит, не сведущ. Но неужели это Кассиди?
— Это не Кассиди, дядюшка. Вирджинию выманил из дома Винсент. Это он запер её в склепе.
Воцарилось молчание. Старик молча переводил взгляд с племянника на племянницу.
— Вы шутите? Винсент? Как?
— Увы, да, — вмешался граф Клэверинг, — и мы только что объяснили мистеру Винсенту Хейвуду, как опасно с его стороны пытаться продолжить свои деяния. Слишком много свидетелей, знающих о его умыслах, и они не промолчат, если с мисс Хейвуд случится хоть что-нибудь ещё. Он нас понял.
Клэверинги и леди Рэнделл откланялись.
Когда вечером вся семья, кроме мистера Винсента, слёгшего в постель, собралась за столом, мистер Селентайн Флинн сообщил родне, что он в июне намерен сочетаться браком с сестрой его сиятельства мистера Клэверинга.
Эта новость была принята тётушкой — с восторгом, сэром Тимоти — с радостью, мистером Энтони — с мрачным недоверием и злостью. Но ещё одно известие — о предстоящей свадьбе его сиятельства графа Клэверинга и мисс Тэннант-Росс — почти парализовало семейство.
Все потрясённо молчали, и только тоненький смех мисс Вирджинии Хейвуд был ответом на слова Флинна. Увы, это и оказалось последней каплей, окончательно погрузившей уже надломленный разум Джин в пучину безумия.
Реакция же всего общества на эти известия тоже была весьма различной: от злых рыданий изуродованной мисс Кассиди, ядовитого шипения сестёр Фортескью и удивления Арбетнотов, — до удивительно сдержанного молчания мисс Элизабет Марвелл, которой просто нечего было сказать.