Виновны все
Шрифт:
– Это и для меня самого большая загадка… – сдержанно парировал тот. – Действительно, чего киснуть? У нас ведь не жизнь, а сплошная веселуха. Вот только что заходили трое «веселых ребят» с министерской проверкой. А чуть раньше мне еще кое-какого «веселья» подкинули…
Он рассказал Стасу о своем разговоре с соседом по дому. Услышанным Крячко был заметно удивлен и категоричным тоном произнес:
– Значит, его пытались сбить… И что же могло стать тому причиной? Да, Лева, сдается мне, о чем-то очень важном он умолчал. Так просто, без какого-либо повода едва ли кто-то затеял бы охоту на него.
– Да, ну-у-у!.. – чуть поморщившись, коротко отмахнулся Лев. – Тут все возможно. Знаешь, Стас, это
Вот только что, за завтраком, слушал криминальные новости. Где-то за Уралом трое подпитых оболтусов старшего школьного возраста ворвались в сельский дом. Главу семьи, ему лет сорок было, убили… Да, да, да – убили! А с хозяйкой дома учинили зверскую групповуху… А за что? Просто так! Им захотелось «адреналина», вот они и сотворили такое паскудство.
– Трое шкетов учинили и «мокруху», и «износ»?! – воскликнул Стас, ввернув жаргонно-ментовское слово «износ», означающее изнасилование. – Охренеть! Да-а-а, такого на моей памяти не было. Но… слушай, Лева, что-то я в толк никак не возьму: убитому – сорок лет, он что, этим соплякам не мог дать хорошего «дрозда» и выкинуть их на улицу? Или он был инвалидом, а эти отморозки – амбалы и громилы?
– Нет, потерпевший не инвалид, и нападавшие – не амбалы, – пожал плечами Гуров. – Скорее всего, он и помыслить не мог, что «онижедети», как сейчас иногда говорят в подобных случаях, пришли его убивать, а потому и не решился на отпор. А в драке-то обычно как? Кто пропустил первый удар – тот и проиграл. Кроме того, принцип «мой дом – моя крепость» у нас не работает. Да, есть положение о неприкосновенности жилища. Но в реальности это не более чем благое пожелание. Если бы закон о неприкосновенности жилища реально защищал его хозяина, то тот мужик вряд ли стал бы разводить с этими зверенышами всякие там муси-пуси. Знай он, что, даже если кому-то из этих засранцев поломает ребра, его за это не отправят за решетку, миндальничать не стал бы. Верно? А он, получается, изначально был обречен быть убитым. Потому что знал мужик совсем другое: что за каждый синяк, даже царапинку у «онижедетей» его кинут на нары. У нас ведь каждый седьмой зэк мотает срок за «превышение». В этом-то вся и язва! Я думаю, хозяин дома только потому и медлил, только потому и позволил им себя убить.
Слушая его, Крячко издал досадливое «пф-ф-ф-ф!..» и, немного помедлив, хмуро отметил:
– Да, где-то с тобой приходится согласиться… Значит, ты считаешь, что этого Ростислава могли попытаться сбить машиной просто так, без какого-либо повода?
– Стас, я это всего лишь до-пус-ка-ю. Помнишь недавний случай, когда сбрендивший от наркоты дебил, который насмотрелся триллеров и возомнил себя годзиллой, схватился за нож и кинулся резать своих соседей? Хорошо, что он нарвался на боксера, и тот его отправил в нокаут. Но троих этот недоумок все же успел серьезно ранить.
– А-а-а, это в поселке Котовка? Да-да, было… Помню! И, кстати, в этом ты прав – боксера крепко тогда трясли на предмет «превышения». Все судили да рядили, а не слишком ли жестко применил он силу в отношении «бедненького» нападавшего?
– Да-а-а-а, и если бы тот подонок не вышел из комы, боксеру пришлось бы очень даже несладко… – саркастично усмехнулся Гуров.
– Но ты, надо полагать, держишь в поле зрения и какие-то иные версии покушения на твоего соседа? – поинтересовался Крячко.
– Само собой! На первом месте, разумеется, версия о каких-то темных делах, к которым Ростислав может иметь то ли прямое, то ли косвенное отношение. Хотя допускаю, что он и сам не знает, чем именно ему приходилось заниматься.
– А! То есть ты считаешь, что кто-то его мог использовать втемную, а потом, когда Ростислав по каким-то причинам стал не нужен, его решили уничтожить физически?
– Примерно так… – кивнул Лев и, сунув руки в карманы, прошелся по кабинету взад-вперед. – Но возможны и другие варианты развития событий. Например, есть какие-то серьезные проблемы внутри его семьи. Помнишь дело Дюзюниной? Жене хозяина торговой сети надоел муж, а еще захотелось прибрать к рукам его бизнес. Она наняла киллера и заказала своего «любимого» муженька.
– Помню, помню, знакомая история! Наш стажер… по-моему, Карпухин, сыграл тогда роль киллера. Да, для заказчицы это стало неприятным сюрпризом. Я только не помню, чем все закончилось…
– Да, по сути, ничем… – махнул рукой Лев. – Дюзюнин нам не поверил и отказался от каких бы то ни было претензий к своей благоверной. Такая вот безграничная, слепая любофф… Правда, дело все равно шло к суду, но через полгода у подозреваемой вдруг обнаружилась онкология поджелудочной. Лечение не помогло, и еще через полгода ее не стало. Дюзюнин впал в печаль, продал свой бизнес и уехал куда-то далеко – то ли в Австралию, то ли в Гондурас… Что с ним сейчас – я не знаю. Но вернемся к случаю с Ростиславом. Я, ясное дело, в упор заняться этой историей вряд ли смогу, наверняка Петро обязательно подбросит чего-нибудь своего… Поэтому для работы в этом направлении мне придется изыскивать резервы в своем личном времени.
– Слушай, а на кой тебе все это на себя брать?! – с оттенком сочувствия спросил Крячко. – Нагрузи кого-то из стажеров. А то при таких нагрузках, смотри, как бы копыта не откинул… А почему ты считаешь, что Петруха сразу бросит тебя на какую-то внеочередную «амбразуру»? Сейчас у нас как бы затишье, объясни ему, что да как… Вдруг проникнется? Вдруг поручит расследовать этот случай в официальном порядке?
– Наивный ты ботаник, Паганель! – сдержанно рассмеялся Лев. – Главк работает только по «крупняку». Как выражается Петруха, «орлы мух не клюют». Ладно, попробую с ним поговорить. И смысл в этом есть. У меня такое ощущение, что этот случай с соседом чем-то напоминает песенку про доклад маркизе: началось с околевшей кобылы, а кончилось – сгоревшим поместьем и полным банкротством… А в остальном – все хорошо, прекрасная маркиза… Как бы и тут в конечном итоге не вылезло что-то подобное…
Его последние слова заглушило пиликанье телефона внутренней связи. Подняв трубку, Гуров услышал пронизанный нотками нервозности голос Орлова:
– Ко мне со Стасом зайдите!
– Что там, на ковер? – потягиваясь, хохотнул Крячко.
– Судя по голосу, проверяющие накрутили его здорово… – иронично усмехнулся Лев. – Чую, сейчас и нам отрикошетит.
По пути отдав свой отчет секретарше Верочке, которая успела шепнуть: «Эти трое довели его до белого каления!» – опера шагнули в кабинет.
Генерал Орлов сидел за столом мрачный, словно грозовая туча. Лишь кивнув на приветствие приятелей, он указал им на кресла и, побарабанив пальцами по столу, сердито поинтересовался:
– По грабежу все закончили? Все концы закрыли?
– И закончили, и закрыли, – невозмутимо ответил Гуров. – Отчет отдал Верочке – пусть отправляет по инстанциям. А что, у проверяющих были большие претензии?
– Бы-ы-ы-ли… Даже очень большие! – сердито засопел носом генерал. – Как я понял, придраться им было не к чему, поэтому они задолбали своими вопросами о сроках расследования ограбления. Дескать, почему так долго не могли поймать грабителей? Ведь ограбили не кого-нибудь, а дипломата!