Vip-зал

Лапидус Йенс

Кожу обожгло, когда Джокер содрал скотч.

– Мне нужно поесть, – пробормотал Филип.

– Тебе же уже дали еды.

– Что-то еще, кроме хлеба.

– Скоро будет. Голод это плохо. Я не хочу, чтобы ты страдал, правда.

– Но почему?..

– Бабки, Филип. Мне нужны бабки. И все. Мне сказали, что все будет быстро. А теперь мы все просрали.

Филип не знал что думать. Он устал. Тем не менее слова о еде его успокоили. Скоро ему дадут поесть, может, это придаст ему сил. Тогда ослабят повязки на руках и ногах, и он сможет справить нужду в ведро, которое они приносят.

Он пытался подслушивать после того, как этот псих его порезал.

Иногда звуки музыки обрывались голосами. В основном голоса были такими тихими, что он ничего не слышал, но пару раз он разобрал разговор на повышенных тонах.

Другие голоса он не различал, только Джокера.

Но этого хватало.

– Это должна была быть пара часов, может быть, день, ты обещал!

– Да, но теперь-то он тут уже почти шесть дней, и ты так и не узнал, как переводить деньги. Тебе нужно было только сделать перевод, и даже это ты не смог.

– Это, блин, квартира, тут люди могут услышать. Я с этим разберусь по-своему, если ты ничего не придумаешь.

Филип не мог сообразить, что это за люди. Кажется, они не знали, как работают банки в Европе.

И вот Джокер здесь и хочет поговорить.

«Я с этим разберусь по-своему». Филип слышал эти яростные слова, эхом отдающиеся в голове.

– Сделай, чтобы мы получили наши бабки. Шестнадцать миллионов.

– Разве вы говорили не десять?

– Теперь шестнадцать из-за проблем и за риск, потому что время идет. И еще мы видели их у тебя на счету.

Филип почувствовал, как головная боль усилилась.

– Но тогда нужно продать бумаги. Это займет время.

– Так сделай это. Не бойся, мы тебя выпустим. Но сначала ты скажи, как перевести бабки.

– Но я не знаю.

– Так придумай.

– Но…

Клоунское лицо приблизилось. Филип увидел две морщинки у глаз Джокера. Он опознает его в полиции, если это когда-нибудь понадобится? Нужно сохранять ясную голову, насколько это возможно.

Джокер взял что-то в руку, что-то, похожее на какой-то инструмент.

– Нужно что-то с этим делать, Филип.

Филип понял слишком поздно. Как только он мог быть таким идиотом?

Он бросился назад и попытался на животе отползти в глубь ванной.

Джокер поднял то, что держал в руке.

Филип почувствовал, что его уже схватили за руку.

Рука согнулась под неестественным углом. Рана на щеке вспыхнула.

Это были ножницы или секатор. Джокер что-то быстро сделал и наклонился над ним. В то же мгновение Филип почувствовал невыносимую боль в мизинце.

Клацающий звук. Он понял, что произошло.

Он завыл.

– Ай, а-а-а!

Джокер поднял руку.

В полумраке Филип разглядел собственный кровоточащий палец.

Теперь голос Джокера звучал агрессивно:

– Мне, мать твою, нужны мои бабки. Я тут не бесплатно сижу, слышишь? Придумай, как перевести. У тебя есть час.

Джокер бросил ему клочок бумажного полотенца.

Дверь захлопнулась.

Снова темнота вокруг.

Филипа стошнило. Он прижимал клочок бумаги к обрубку пальца.

Попытался сконцентрироваться.

Ему нужно что-то придумать.

Ему нужно перевести шестнадцать миллионов крон.

За решеткой

(четыре года назад)

Вертухаи постарше ныли, что времена изменились. Они рассказывали, что десять лет назад во всей тюрьме были только две бабы-охранницы, и обе такие суровые, что ничего не боялись, даже гепатита, а им тогда болел каждый второй.

Через пять лет одна из них, Ким, даже замуж вышла за одного сидельника, так что не такая уж она была лесбиянка, но все равно. У нее так и осталась короткая стрижка набок и глубоко засевшая любовь к «Мартинсам».

Теперь почти половина всех, кто работал в тюряге, – бабы. Времена меняются, снова рассуждали старые сторожа, ничего в этом плохого нет. Но что мы станем делать, если вдруг бунт? Позвоним в полицию? Позовем Ким с ее говнодавами?

Несмотря на новый половой порядок, всегда возникало некое возбуждение, когда на работу приходила новая девица. А уж если ей было меньше тридцати и выглядела она прилично, поведение парней становилось почти легкомысленным.

Когда Тедди отбывал свой четвертый год, в корпусе «С» начали работать две охранницы, Эмма и Сара. Обеим около двадцати пяти, и обе красотки. Необходимо было завести какую-то жизнь здесь, за решеткой – ему оставалось сидеть еще четыре года за это дерьмо.

Он тогда корешился с двумя парнями, Йимми «Шипом» Эрикссоном и Локи Оденсоном.

Шипа он знал еще с тех пор, как они сидели в предварительном заключении в Кумле. Его посадили за ограбление кассы в Эскильстуне. Вместе с несколькими ребятами из Стокгольма они тщательно подготовились, даже проехались по разным маршрутам в той машине, в которой собирались драпать. Они взяли больше восемнадцати миллионов крон – серьезную сумму для четверых парней из пригорода.

Они были не дураки, и затаились в первые недели. Засели дома и отсмотрели сотни часов порнушки и фильмов про супергероев. Они не выходили в город, не стали пить шампанское, не скакали по столам в гламурных ночных клубах на Стуреплан, не тратили на девиц по тридцать тысяч за вечер. И все равно спалились. Одного из парней полиция тормознула для рутинной проверки пару недель спустя. Чувак, наверное, слишком нервничал, потому что полицейские отчего-то решили заглянуть в спортивную сумку, которую он пытался запихнуть в машину: она была забита оружейными муляжами. А дальше: оружие совпадало с тем, которым пользовались при ограблении преступники, как показали камеры наблюдения, а также на стволах нашли следы ДНК Шипа.

Легавые начали копать: обыскали, забрали его комп, их айтишники нашли там телефон домовладельца, позвонили домовладельцу в Эскильстуну, показали ему фото Шипа и спросили, знает ли он этого человека. Да, конечно, домовладелец его узнал, Шип с тремя приятелями снимал у него квартиру, как раз напротив банка. Но как сказал Шип: «Бабло им никогда не найти, оно так козырно спрятано, что я сам едва помню где. Я получил пять лимонов, и за это мне дали шесть лет. Да я бы эти деньги за это время на обычной работе вджобать не смог. Это стоит каждого дня, каждой минуты на нарах».