Vip-зал

Лапидус Йенс

Он дал ей множество советов:

– Найдите всех взрослых людей, с которыми он встречался в последние месяцы. Проверьте его бухгалтерию. Просмотрите упоминания в газетах и возможные публичные выступления. Проверьте все компании, которыми он занимался, все организации, в которых он состоял, узнайте о его образе жизни. Проверьте, есть ли судимости или подозрения в совершении преступлений. Узнайте подробно обо всех заключенных в этом году сделках, в том числе частных – таких как покупка недвижимости.

Другими словами, нужно сделать «дью-дилидженс» по Филипу.

И сделать это надо быстро.

– Мы не в Алжире и не в Колумбии, в Европе заложников не держат больше десяти дней. Если не разобраться за это время, конец будет печален. Если это вообще похищение.

Эмили пыталась следовать его инструкциям.

Придя домой, она позвонила родителям Филипа. Она искала его в Интернете. Заказала списки групп и информацию об однокурсниках Филипа в Стокгольмском университете.

Но ни с кем из них не связалась, пока что дело было очень тонкое. И она сделала все возможное, чтобы разузнать побольше.

Филипу Шале было двадцать восемь, на несколько лет меньше, чем ей самой.

Он вырос в центре Стокгольма, в Эстермальме, жил с родителями, пока не съехал. Учился в школе Нильссона и в Индивидуальной гимназии. Оба заведения – частные школы с репутацией, они существовали задолго до того, как шведская система образования перестала регулироваться государством. Тогда в Стокгольме было только три частные гимназии: Индивидуальная, Французская и Школа Кристоффера в Бромме.

Но двадцать лет назад школы полностью приватизировали. Кто угодно мог открыть свою школу, разместить рекламу и набрать учеников. А если были ученики, были и деньги. Школы стали выгодным делом. Простая арифметика: низкие издержки, гарантированные доходы. Мать Эмили была настроена весьма критично, особенно когда один из больших школьных «концернов» обанкротился. Но с другой стороны, а что в современной Швеции она не критиковала?

После гимназии Филип занимался с частным преподавателем, чтобы получше сдать экзамены, предыдущие оценки оказались недостаточно высокими для поступления в университет. В это же время он разместил свои первые инвестиции. Сын одного из отцовских сотрудников, семнадцатилетний компьютерный гик Кевин Андерссон, в свободное время создал программу для передачи изображений между мобильными телефонами. Филип основал фирму, составил контракт и вложил пятьсот тысяч. Они назвали проект «Пиксель Флоу». Через девять месяцев они продали свою компанию в тридцать раз дороже. На этом деле Филип заработал первые собственные миллионы. Сколько получил юный Андерссон, написавший программу, в бумагах, которые прочла Эмили, не значилось. Однако она отметила, что идея о передаче изображений к сегодняшнему моменту, похоже, умерла, уступив место другим технологиям. Она представила, что отец сказал бы: «Все эти новые штуки происходят быстрее, чем в хоккее». Что он имел в виду под «новыми штуками», всегда было несколько туманно.

После двух попыток Филип наконец набрал на экзамене баллы, необходимые для изучения экономики в Стокгольмском университете. Но похоже, что и там он сдал только треть экзаменов. Большую часть своего времени он посвящал бизнесу.

Кабинет Магнуса. Какие-то бумаги лежали у него на столе. Сверху на них – большой снаряд, кажется, от миномета. Магнус использовал его как пресс-папье.

Он позвонил родителям Филипа:

– Добрый вечер, теперь со мной Эмили. Расскажите, что случилось.

Зазвучал приглушенный голос Карла-Юхана Шале:

– Я только что говорил с Патриком Эрном, это наш с Филипом поверенный в банке. Час назад Филип ему звонил.

– Что он сказал?

Голос Карла-Юхана дрожал, и он несколько раз глубоко вздохнул, прежде чем продолжить. Эмили показалось, что он не сможет говорить.

– Он сказал, что Филип ему позвонил и попросил перевести шестнадцать миллионов крон на его расчетный счет.

– Ох, вот дерьмо. Вы сообщили в «Редвуд»?

Именно Магнус порекомендовал семейству Шале обратиться в бюро расследований «Редвуд Секьюрити».

– Нет, – ответил Карл-Юхан.

– Тогда я сам им позвоню, пусть у них будет та же информация, что и у нас, и как можно быстрее. Нам нужно в скором времени встретиться с вашим поверенным. Можете прислать его номер?

– Но что нам делать? Кажется, случилось что-то страшное, как мы и подозревали. Нам и в голову не приходило, что что-то подобное может с нами произойти. Это так тяжело. Титти в полном отчаянии.

Эмили решила, что Карл-Юхан на том конце провода с трудом сдерживает слезы.

Когда Магнус говорил, его голос звучал спокойно и размеренно. Важным качеством хорошего адвоката было всегда казаться уверенным в том, что говоришь и делаешь.

– Во-первых, мы еще не знаем, было ли преступление. Во-вторых, хочу сказать, что разговор Филипа с поверенным – обнадеживающий признак. Он жив, и речь идет о деньгах. Сделаем еще один заход, чтобы разобраться, в чем дело. Я бы хотел, чтобы Эмили снова с вами поговорила. И нам нужно еще раз осмотреть квартиру Филипа. Затем нам нужна распечатка его звонков в последнее время и список покупок, за которые он платил кредиткой. Эмили приедет к вам как можно быстрее, мы подпишем доверенность и разберемся с расчетным счетом. Подумайте еще, стоит ли нам сообщить его девушке или другим знакомым.

Они поговорили еще несколько минут. В это время пришел мейл с контактами Патрика Эрна, поверенного.

Магнус открыл его, говоря Карлу-Юхану, что они хотели бы осмотреть машину Филипа.

– Мы не знаем, где она, – сказал Карл-Юхан.

– Совсем не знаете?

– Ну, у него есть гараж, но машины там нет.

– Понятно, тогда мы этим займемся.

– А деньги, что нам делать с этими деньгами?

Ответ Магнуса звучал так, как будто с каждым словом он изливал на собеседника порцию успокоительного:

– Я перезвоню после встречи с поверенным. Пусть он ничего не предпринимает сейчас. Положитесь на меня, Карл-Юхан. Мы все уладим.

Магнус задержал руку на телефоне на пару секунд после окончания разговора:

– Жуткая история. Они хорошие люди.

Он повернулся к Эмили.

– Займешься этим?

– Мне поехать к ним сейчас?

Магнус запрокинул голову назад, как будто он внимательно рассматривал потолок.

– Что за люди могли это сделать?

– Да, это полная дикость.