Виргинцы (книга 1)
Шрифт:
К немалому изумлению Гарри, старик назвал его по имени:
– Быстро же вы съездили в Хекстон, мистер Гарри, - видно, каурый скакал неплохо.
– Наверное, вы Локвуд, - произнес Гарри дрогнувшим голосом и протянул старику руку. Дед часто рассказывал ему про Локвуда, который сорок лет назад сопровождал полковника и юного виконта в походах Мальборо.
Ветеран был, по-видимому, сбит с толку ласковым жестом Гарри. Старый пес посмотрел на пришельца, а потом подковылял к нему и сунул морду между его колен.
– Я много о вас слышал, - продолжал молодой человек.
– Но откуда вы знаете, как меня зовут?
– Говорят, будто я теперь плох стал, все позабываю, - улыбнувшись, ответил старик.
– Ну, ведь не настолько же я память потерял. Давеча утром, как вы уехали, дочка меня спрашивает: "Папаша, а вы знаете, почему вы в черном?" А я ей отвечаю: "Как не знать! Милорд-то скончался. Говорят, закололи его по-подлому, и теперь виконтом
Тут из дверей сторожки выпорхнула одна из девушек и сделала очень милый книксен.
– Дедушка иной раз заговаривается, - объяснила она, показывая себе на голову.
– А ваша милость вроде бы слышали про Локвуда?
– А разве вы никогда не слышали про полковника Генри Эсмонда?
– Он служил капитаном, а потом майором в пехотном полку Уэбба, а я был при нем в двух кампаниях, вот как!
– воскликнул Локвуд.
– Верно я говорю, Понто?
– Про того полковника, который женился на виконтессе Рэйчел, маменьке покойного лорда? И поселился у индейцев? Про него-то мы слышали. И в нашей галерее висит его портрет - он сам его написал.
– Он поселился в Виргинии и умер там семь лет назад, а я его внук.
– Господи помилуй, да что вы говорите, ваша милость! Кожа-то ведь у вашей милости совсем белая, как у меня, - воскликнула Молли.
– Слышите, дедушка? Его милость - внук полковника Эсмонда, который присылал вам табак, и его милость приехали сюда из самой Виргинии!
– Чтобы повидать вас, Локвуд, - сказал молодой человек.
– И всю нашу семью. Я только вчера сошен на английскую землю и сразу поехал домой. Можно мне будет осмотреть дом, хотя все сейчас в отъезде?
Молли высказала предположение, что миссис Бейкер, конечно, позволит его милости осмотреть дом, и Гарри Уорингтон так уверенно прошел через двор, словно знал все закоулки замка - словно родился здесь, подумала Молли, которая последовала за ним в сопровождении мистера Гамбо, не скупившегося на самые любезные поклоны и комплименты.
^TГлава II,^U
в которой Гарри приходится платить за свой ужин
Внук полковника Эсмонда довольно долго звонил у дверей Каслвуда, дома своих предков, прежде чем на его призыв соблаговолили откликнуться. Когда же наконец дверь отворилась, то появившийся на пороге слуга с полным равнодушием отнесся к сообщению о том, что перед ним - родственник владельцев. Владельцы были в отъезде, и в их отсутствие Джона нисколько не интересовали их родственники, зато ему не терпелось вернуться в оконную нишу, где они с Томасом развлекались карточной игрой. Экономка была занята, - она готовила дом к приезду милорда и миледи, которых ожидали вечером. Гарри лишь с большим трудом удалось получить разрешение осмотреть гостиную миледи и картинную галерею, где действительно висел портрет его деда в кирасе и парике, точно такой же, как в их виргинском доме, и портрет его бабушки, в то время леди Каслвуд, в еще более старинном костюме эпохи Карла II - на ее обнаженную шею ниспадали прекрасные золотистые локоны, которые Гарри помнил только снежно-белыми. Однако хмурая экономка скоро оторвала Гарри от созерцания портретов. Господа вот-вот приедут. Ее сиятельство графиня, милорд, и его брат, и барышни, и баронесса, для которой надо приготовить парадную спальню. Какая баронесса? Да баронесса Бернштейн, тетенька барышень. Гарри вырвал листок из записной книжки, написал на нем свою фамилию и положил его на стол в передней. "Генри Эсмонд-Уорингтон, Каслвуд, Виргиния, прибыл в Англию вчера, остановился в "Трех Замках", в деревне". Лакеи прервали карточную игру и открыли перед ним дверь, чтобы получить "на чаек", а Гамбо покинул скамью у ворот, где он беседовал с Локвудом, - дряхлый привратник взял гинею, которую протянул ему Гарри, по-видимому, не сознавая, что это такое. В доме его предков доброжелательной улыбкой Гарри встретила только малютка Молли, и, уходя, он даже себе не хотел признаться в том, насколько он разочарован и какое тягостное впечатление произвело на него первое знакомство с замком. Здесь его должны были бы встретить по-другому! Да если бы кто-нибудь из них приехал к нему в Виргинию, будь господа дома или нет, гостя все равно ждал бы радушный прием - а он уходит из родового замка, чтобы есть яичницу с грудинкой в деревенской харчевне!
После обеда Гарри направился к мосту и, усевшись на парапет, устремил взгляд на замок, позади которого заходило солнце и крикливые грачи возвращались в свои гнезда на старых вязах. Его юная фантазия рисовала ему фигуры предков, оживавших для него в рассказах матери и деда. В своем воображении: он видел рыцарей и охотников, спускающихся к броду, видел кавалеров времен короля Карла I, видел милорда Каслвуда, первого мужа своей бабки, выезжающего из ворот замка с соколом или сворой. Эти видения напомнили ему о любимом, навеки утраченном брате, и в его душу проникла такая
Хозяин "Трех Замков" проводил Гарри в спальню, но молодой человек не разрешил распаковывать свои вещи, не сомневаясь, что его вскоре пригласят в замок. Однако прошел час, за ним другой и третий, а посланец из замка не появлялся, и Гарри уже решил приказать Гамбо достать халат и ночные туфли. Примерно через два часа после прибытия первой кареты, когда уже смеркалось, по мосту проехал еще один экипаж, запряженный четверкой, и толстая краснолицая дама с очень темными глазами внимательно поглядела на мистера Уорингтона. Хозяйка гостиницы сообщила ему, что это была баронесса Бернштейн, тетушка милорда, и Гарри вспомнил, что первая леди Каслвуд была немкой. Граф, графиня, баронесса, форейторы, лакеи и лошади - все скрылись в воротах замка, и Гарри в конце концов отправился спать в самом грустном настроении, чувствуя себя очень одиноким и никому не нужным. Ему никак не удавалось уснуть, да к тому же вскоре в буфете, где за стойкой властвовала хозяйка гостиницы, раздался сильный шум, хихиканье и визг, которые его все равно разбудили бы.
Потом у его дверей послышались увещания Гамбо:
– Не входите, сударь, нельзя. Мой хозяин спит, сударь.
В ответ пронзительный голос, показавшийся Гарри знакомым, со многими ругательствами назвал Гамбо черномазым болваном, слугу оттолкнули, дверь распахнулась, и вслед за потоком проклятий в спальню ворвался молодой джентльмен.
– Прошу прощения, кузен Уорингтон, - воскликнул этот богохульник.
– Вы, кажется, спите? Прошу прощения, что толкнул вас на мосту. Я же вас не узнал... и, конечно, не следовало бы... только мне почудилось, будто вы судейский с приказом о взыскании - вы ведь в черном были. Черт! Я уж думал, что Натан решил меня зацапать.
– И мистер Уильям глупо захохотал. Он, несомненно, находился под сильным воздействием горячительных напитков.
– Вы оказали мне великую честь, кузен, приняв меня за судебного пристава, - с величайшей серьезностью ответил Гарри, садясь на постели, но не снимая высокого ночного колпака.
– Черт побери! Я принял вас за Натана и решил было искупать вас в речке. За что и прошу извинения. Дело в том, что я выпил в хекстоновском "Колоколе", а в хекстоновском "Колоколе" пунш очень недурен. Э-эй, Дэвис! Пуншу, да поскорее!
– Я уже выпил свою дневную порцию, кузен, да и вы, по-моему, тоже, продолжал Гарри с тем же невозмутимым достоинством.
– А-а, вы хотите, чтобы я убрался отсюда, кузен как бишь вас там? помрачнев, заявил Уильям.
– Вы хотите, чтобы я ушел отсюда, а они хотят, чтобы я шел сюда, а я идти совсем и не хотел. Я сказал: да провались он в тартарары... вот что я сказал. С какой стати я стану утруждать себя тащиться темным вечером сюда и оказывать любезность человеку, до которого мне нет никакого дела? Мои собственные слова. И Каслвуда тоже. Какого черта должен он идти туда? Вот что сказал Каслвуд, и миледи тоже, но баронесса требует вас к себе. Это все баронесса! Но коли она чего-нибудь хочет, так надо слушаться. Ну, вставайте, и пошли!