Вирсавия. Неподсудная
Шрифт:
Скрутив маленький свиток, Давид расплавил кусочек воска и прижал свою печатку, запечатывая послание. Затем встал, умылся, оделся и вышел во двор.
— Привести ко мне Урию, хеттеянина, — приказал он воинам.
Через несколько минут появился Урия. Давид заметил, что он тоже уже умылся. Урия шел с царственной осанкой, не выказывая никаких признаков плохого самочувствия после ночного пиршества. Он остановился перед Давидом, но не произнес ни слова. Он не преклонил колено и не приложил к сердцу руку, как сделал в день своего прибытия в Иерусалим. Он стоял
Давид протянул ему свиток.
— Отдай это Иоаву.
Сердце царя забилось в десять раз быстрее, когда Урия подошел к нему, протянул руку и взял свиток. Пальцы Урии слегка коснулись руки Давида, царь отдернул руку и взглянул хеттеянину в глаза. То, что Давид увидел, заставило дрогнуть его сердце. Скорбь. И смирение со своей участью.
Верный слуга знал, что держит в руках собственный смертный приговор.
Урия спрятал свиток под доспехами у сердца. Затем развернулся и ушел, держась, как доблестный воин, который был намерен еще раз доказать свою верность царю.
Вирсавия была не готова к новости, которую принесли к дверям ее дома.
— Твой муж, Урия, убит в битве у Раввы.
Она с изумлением смотрела на воина, стоявшего перед ней.
— Что?
— Твой муж убит, — повторил мужчина.
— Нет. Нет! — ноги Вирсавии подкосились, служанка подхватила ее.
— О, моя госпожа, моя госпожа…
Стеная и плача, Вирсавия раскачивалась из стороны в сторону. Женщины выходили из своих домов, шли вверх и вниз по улице, а Вирсавия по обычаю своего народа сидела на пороге своего дома, рвала ворот платья и посыпала голову пеплом.
Вечером и другие женщины узнали о смерти своих мужей, но Вирсавия была слишком поглощена своим горем, чтобы задуматься о том, почему погибло так много воинов. До тех пор, пока не пришла ее мать, и Вирсавия не оказалась в плену страшных подозрений. Вирсавия не слышала всех новостей из Раввы, не знала о молве и слухах, которые вылились за пределы царского дворца и затопили улицы Иерусалима.
— Муж твоей двоюродной сестры, Мириам, убит! И муж Хавалы. Твой муж не единственный, кто погиб у стен Раввы, — мать опустилась перед Вирсавией на колени и внимательно посмотрела на дочь:
— Скажи мне, что это значит? Ответь мне!
Вирсавия, смутившись и испугавшись одновременно, отпрянула, увидев, как нехорошо блеснули глаза матери. Что ее мать имеет в виду? Разве эти смерти имеют к Вирсавии какое-то отношение?
— Откуда мне знать, что случилось у Раввы?
Почему мать упрекает ее в том, что в нескольких милях от Иерусалима произошел какой-то бой? Это лишено всякого смысла!
— Ты не знаешь, о чем говорит народ? То, что сделано тайно, всегда становится явным. Расскажи мне о послании царя, Вирсавия.
Тревога Вирсавии росла.
— О каком послании?
— Которое получил Иоав перед тем, как послать людей к стенам Раввы! Иоав не выбрал для штурма слабое место, где победа была бы несомненной. Он выбрал место, где стояли храбрые аммонитяне. Они вышли из города, напали на
— Я не знаю! — Вирсавия с трудом дышала, ее лицо горело. — Почему я должна что-то знать? — она пыталась вырвать свои руки, но пальцы матери крепко держали ее. — Матушка! Ты делаешь мне больно!
— Скажи мне, несчастная! Почему такой мудрый военачальник, как Иоав, поставил людей так близко к стене? — мать с силой дернула руки дочери — Иоав не хуже других знает, как царь Авишелех, сын Иероваалов, был убит обломком жернова, брошенным женщиной со стены. Он даже упоминал об этом в послании царю! Нет большего унижения для мужчины, чем быть убитым рукой женщины! О, дочь моя, что ты наделала?
Вирсавия почувствовала, как у нее внутри все похолодело.
— Ничего! Я ничего не делала!
— Ничего! — мать презрительно усмехнулась. — Посланник сообщил: «Урия хеттеянин тоже убит», как если бы именно этой вести ждал царь!
Кровь отлила от лица Вирсавии.
— Нет, — вздрогнула она. — Нет! — она трясла головой, отказываясь верить в обвинение, выдвигаемое против Давида. — Они были друзьями, — она запнулась. — Давид никогда бы…
— Давид, да? Ты знаешь, что сказал Давид, когда узнал о смерти твоего мужа? Он велел передать Иоаву, чтобы тот не горевал, ибо меч поражает то одного, то другого! — мать с горечью говорила эти слова, ее лицо было искажено гримасой. — Твой отец сейчас тоже находится в Равве!
— Я не знала, что это случится! Как я могла знать?
Мать отпустила руки дочери и отпрянула.
— Так слухи верны! — она выглядела несчастной и измученной. — Я угрожала женщинам, которые говорили, что видели, как тебя вели во дворец месяц назад. Я молилась, чтобы слухи о тебе и царе были ложью. Я говорила женщинам, чтобы они не смели повторять эту ложь. Ложь!Я должна была знать, что при первой возможности ты сделаешь это!
Вскрикнув, Вирсавия вся съежилась, как от удара, и схватилась руками за голову.
— О-о-о, — стонала и раскачивалась мать. — Что ты сделала с нами? О…
Задыхаясь от рыданий, Вирсавия во всем призналась матери.
— Давид с кровли своего дворца увидел, как я купаюсь. Он послал за мной. Что я могла сделать? Он ведь царь!
Мать ударила ее по лицу. Вирсавия отшатнулась и, защищаясь, подняла руку.
— И что ты сделала? — прошипела мать. — Ты прикрылась? Ты позвала меня на помощь? Когда он позвал тебя, ты поступила, как Авигея, и сказала ему, что он совершает грех? Ты ничего этого не сделала! Твоя вина написана у тебя на лице, упрямая девчонка! Блудница!Ты погубила всех нас!