Виртуальная подружка
Шрифт:
— Слишком уж это просто, — я не стала говорить Валере, что и сама первым делом обдумывала вариант с таинственным приятелем.
— А ты, значит, легких путей не ищешь? — попытался съерничать Гурьев, но потом устало махнул рукой. — Рано пока гадать. Слишком мало информации. Вот вызнаю все, поговорю с кем надо, тогда и покумекаем.
— Только не вздумай действовать без меня. Вовек не прощу!
— Как можно, начальник? Да и куда же я без тебя, без главного подпольного сыщика, грозы тарасовской преступности? Слушай, а ты часом на Интерпол не работаешь?
— К сожалению, нет. А стоило бы. Хотя бы ради того, чтобы ежегодно возить отчеты в Париж. Никогда не была в Париже.
— Для этого не обязательно наниматься в Интерпол. А отчеты можно и по электронной почте пересылать.
— Никакой в тебе романтики, — вздохнула я.
— Правильно. Потому что я практик. И скептик. И последнее мое качество никак не уживается с фактом, что к тебе по чистой случайности так и липнет всякая фигня криминального толка.
— Об этом ты лучше с моим супругом поговори. Вот уж где зерно твоих экзистенциальных рассуждений найдет благодатную почву. Можешь хоть сейчас. А правда, поехали к нам? Посидим, кофе попьем. Заодно все и обсудим.
— Нет уж, спасибо. Сама своего благоверного успокаивай. Да и отдохнуть тебе не мешает. Завтра поговорим. А я сегодня попробую что-нибудь в органах накопать.
— Ну, как хочешь.
Я не стала особенно настаивать, потому что и сама понимала: остаток дня мне лучше провести с Володей. Наедине. Незачем мужа понапрасну травмировать.
Глава 6
— Павлик, я тебя умоляю! Или ты вырежешь эти кадры, или я заставлю тебя всю пленку съесть!
— Ну вот тоже, придумала, — обиженно сопел Павел. — Вырежешь! Это, может быть, предмет моей особой гордости. Я, можно сказать, из кожи вон лез, старался, душу выкладывал, а вы — вырежи! Да вы только посмотрите, какой роскошный ракурс! И героиня — просто картинка.
— Ага, и рожа у меня дурацкая-дурацкая! Челюсть отвисла, глазенками хлопаю, словно не на открытие выставки пришла, а на экскурсию по кругам ада. Вырежи, говорю!
— У вас, Ирина Анатольевна, как вы изволили выразиться, рожа дурацкой не может быть по определению, — заискивающим тоном ответил Пашка.
— Лесть нам приятна, только ты мне зубы не заговаривай. Кто тут, в конце концов, главный?!
— Давайте Галину Сергеевну спросим, она как-никак режиссер.
— Не будем мы никого спрашивать. Тем более что на экране фейсом дауна сверкать не Галине Сергеевне, а мне. Сказала, не нравится — будь добр искоренить непорядки.
— Ладно, — неохотно согласился Павел. — Что у нас там дальше по плану?
В операторской вовсю кипела работа, конечным результатом коей должен был явиться смонтированный сюжет о нашей новой героине. Все по порядку: подготовка и оформление выставочного зала, само открытие, пара кадров с презентации, на которой всем любопытным был продемонстрирован сигнальный вариант книги Лентаевой «Сюрреализм — последний оплот бунтарей и романтиков», и, наконец, семейный вечер в теплой домашней обстановке за чаем и аппетитным медовым тортиком.
Даже не знаю, что мне понравилось больше. Пожалуй, все-таки ужин, который здорово оживлял супруг уставшей от творческих хлопот именитой художницы. Вениамин Тарасович оказался не таким уж и заурядным товарищем. Во-первых, он потрясающе готовил, и уже упомянутый умопомрачительный тортик тоже был его произведением. Во-вторых, этот неугомонный человек весь вечер сыпал тонкими остротами и искрометными шутками, рассказывал забавные случаи из своей медицинской практики, разыграл небольшой спектакль под названием «Вот и встретились два одиночества», главной темой которого была история их знакомства со Светланой Владимировной, так что под конец у меня уже скулы болели, а рот просто не закрывался. А мне почему-то казалось, что все медики невероятно мрачные люди, за исключением разве что патологоанатомов, но у тех юмор более чем специфический.
Наши выдающиеся результаты и сопряженные с ними монтажные заботы немного исправили мое дурное настроение, причиной которого было бесстыдное исчезновение Гурьева. Этот дипломатичный мерзавец, пользуясь моим дружеским к нему расположением, коварно выведал с моей помощью все, что ему требовалось, и, презрев наше джентльменское соглашение, просто пропал. Весь понедельник я сгорала от любопытства, забываясь только в моменты, когда работа поглощала меня с головой и ни о чем другом я уже просто не могла думать. За что и люблю ее — работа у меня интересная. И хоть не всегда на воздухе, зато всегда с людьми.
Поначалу я даже нервничала из-за того, что Валерка нигде не обнаруживался. Потом кто-то из его приближенных особ смилостивился и на очередное мое приставание ответил, что Гурьев на работе не появлялся, но звонил и, сославшись на какие-то срочные дела, не то взял день за свой счет, не то оформил выездной. В последнее, памятуя о Валеркиной расчетливости, мне верилось куда больше. Я, конечно, ничего не сказала о том, что у меня имеется свое мнение о его так называемых срочных делах, но затаила обиду и пообещала самой себе при первой же возможности жестоко отомстить. По-моему, это просто верх бесчестия так гнусно поступать с друзьями. Пусть теперь только попробует о чем-нибудь меня попросить — я зла не помню, поэтому записываю. Где там мой любимый ежедневник?
— Ириша, ласточка, на два слова! Все понимаю — работа, но очень надо.
Я удивленно обернулась на голос и увидела в дверях Гурьева. Лицо его было как никогда серьезно. Мало того, подобные фамильярности с уменьшительно-ласкательными суффиксами в обращении со мной, любимой, он позволял себе только в шутку и чаще всего наедине, но, по крайней мере, никак не в официальной рабочей обстановке. Однако сейчас этот легкий на помине рыцарь нечестного слова явно был далек от желания забавлять меня дурацкими прозвищами.
— Чего тебе? — не слишком-то заботясь о вежливости, осведомилась я.
— Ну выйди на минуточку! — Валерка явно нервничал, даже слегка приплясывал, смешно подпрыгивая на левой ноге и вертя из стороны в сторону правой пяткой. — Говорю же, погутарить надо.
Ага! Надо ему! Значит, как приперло, так приперся, а что я тут целые сутки как свечка на огне от любопытства таю да тревогами о нем, неблагодарном, маюсь, так это, стало быть, в порядке вещей!
Я уже было хотела послать его куда подальше, но любопытство и здесь взяло верх.