Вирус бессмертия
Шрифт:
«А китаец вскоре будет в руках у меня, – закончил мысль Богдан. – Благодарю тебя, великий Шамаш, что дал мне еще один шанс!»
Проследив за Ли до Петровского бульвара, Богдан подобрался поближе, поскольку народу на улице стало больше и заметить его в толпе было гораздо труднее. Наконец китаец открыл дверь подъезда и скрылся из виду. Богдан поддал, успев заскочить в полутьму парадной до того, как китаец зашел в квартиру. Хлопнула дверь.
«Третий этаж слева», – определил по звуку Богдан.
Он стремительно поднялся по лестнице и осторожно присел у замочной скважины. Для начала он хотел выяснить, сколько людей находится за дверью и насколько реальную опасность могут они представлять. Момент для этого был наилучший – все наперебой принялись расспрашивать китайца о произошедшем на фабрике.
Без особого удивления Богдан узнал голос Сердюченко. Он никогда не видел шофера, но, сидя в подвале дроздовской дачи, слышал, как энкавэдэшник с водителем выгружали еду из машины. Наличие шофера в компании китайца объясняло, каким образом тому удалось выйти на подготовленного реципиента. Кроме того, были слышны голоса двух молодых женщин и пожилого человека, которого называли профессором.
После того, как Ли рассказал о походе на фабрику, профессор вывел его в прихожую, чтобы поговорить наедине. Вот забавно! Стараясь утаить информацию от друзей, профессор невольно открывал ее врагам. Богдану стало гораздо легче прислушиваться.
– Я не хотел говорить при всех, – начал Варшавский. – Сердюченко это не касается, а Машенька и Варвара и без того обеспокоены сверх всякой меры.
– Вы о Стаднюке? – догадался китаец.
– Да. Пока тебя не было, у него начались изменения, характерные для заключительной стадии. Если верить тибетской рукописи, скоро он изобразит Знак Бога. А что будет дальше?
– Он превратится в чудовище, – со вздохом ответил Ли. – Причем вне зависимости от того, какое желание загадает – доброе, на наш взгляд, или дурное. Все равно дармовая энергия джин, влившаяся в его тело, навсегда изменит Павла. Его перестанут волновать эмоции, которые испытывают люди, перестанут волновать наши страсти, наши страхи и наши надежды. С его точки зрения, мы станем безнадежно скучны и примитивны, как тараканы, а с нашей точки зрения, лучше будет считать его мертвым. После того, как он изобразит на бумаге Знак Бога, мы будем интересовать его не более, чем камни на дороге или ветер, несущий облака. Если он захочет, то сможет нас использовать, но общаться с нами, как человек с людьми, он не сможет уже никогда.
– Кажется, то, чего он достигнет, на Востоке называется совершенством? – скривился профессор.
– Нет. Совершенство достигается улучшением себя. Человек, увидевший Знак Бога, приобретает очень большие возможности. Но, не зная им цены, употребляет их на достижение мелочных целей. У тех же, кто добивается того же или даже меньшего путем упорного саморазвития, нет соблазна пускать энергию на бесполезные и вредные вещи. Боюсь, Павел обречен. Лучше было бы для него, если бы он утонул. А нам… Нам надо бы забыть о нем.
– Ужас! Как же нам объяснить это Варваре и Машеньке? – сокрушенно спросил профессор. – Мне кажется, что даже его смерть была бы для них меньшим ударом, чем полное и окончательное отчуждение. Женщины и так напуганы. Он с утра непрерывно рисует.
– Но раз уж так получилось, то надо отдаться ходу вещей, что-то изменится, и мы сможем повернуть события в свою пользу. Если же нет, нам останется принять их с достоинством.
Богдан, подслушивавший под дверью, решил, что сейчас самое время для нападения. По разговору он догадался, что реципиент еще не дозрел, но вот-вот увидит Знак Шамаша. Если сейчас обезвредить китайца, то следом без труда можно будет перебить остальных. Кроме реципиента, конечно! Его следует прикончить только после того, как он нарисует Знак.
Без дальнейших раздумий Богдан чуть напрягся, выдохнул и коротко толкнул плечом дверь. Язычок замка откололся, как от удара десятипудовым тараном, дверь сухо крякнула и стремительно распахнулась, сбив с ног зазевавшегося профессора.
Однако китаец столь стремительному вторжению нисколько не удивился – всю дорогу от фабрики он ощущал слежку, а во время разговора с профессором слышал и обонял чужое дыхание у замочной скважины. Ли был готов к любому развитию ситуации – или к отражению нападения, если незнакомец попробует атаковать, или к погоне, если любитель следить и подслушивать попробует удалиться. Твердо он знал лишь то, что тот, кто бьет первым, тот первым открывает противнику свои сильные и слабые стороны, а следовательно, проигрывает тому, кто умеет видеть подобные промахи. Ли не имел ни малейшего желания выставлять напоказ свои недостатки, поэтому ожидал хода противника.
Когда профессора сбило дверью, китаец, еще не видя нападающего, стремительно присел у порога, справедливо ожидая, что неопытный противник споткнется о неожиданно возникшую перед ними преграду. Но противник оказался опытным – вместо того, чтобы растянуться на паркете во весь рост, он перепрыгнул препятствие, стремительно развернулся и попытался медвежьей хваткой стиснуть бока китайца. Ли без труда увернулся от столь древнего и примитивного приема и нанес сокрушительный удар ногой, направленный в живот противника, отбросив его на несколько шагов назад.
– Товарищ Богдан? – шепнул китаец, узнав нападавшего.
– Не ожидал? – на лице Богдана мелькнула кривая усмешка. – Думал, я в глыбу льда превратился? Да нет, поживу еще.
Он с такой скоростью бросился на китайца, что тот едва успел встретить его ударом пятки в колено, а потом, уже зная живучесть противника, добавил ему кулаком в кадык. Однако, хоть первый удар и достиг цели, от второго Богдану удалось увернуться. В следующий миг в голове Ли разорвалась кровавая бомба – это Богдан ударил его кулаком в лоб. Ничего не видя из-за искристой пелены перед глазами и не слыша от грохота в ушах, китаец крутанулся на месте, нанося удары руками во все стороны, но ни один из них не достиг цели. Однако они помешали Богдану приблизиться на расстояние для захвата – кулаки Ли рассекали воздух подобно пулеметной очереди, обладая не меньшей убойной способностью. Пришлось Богдану броситься на пол, чтобы проскользнуть ниже обороны противника. Но китаец только этого и ждал – когда Богдан змеей скользнул на паркет, Ли высоко подпрыгнул и всем телом обрушился на противника, нанеся ему сокрушительный удар локтем в затылок.
Громко хрустнули кости черепа, вдобавок Богдан шарахнулся лицом об пол, а Ли, для гарантии, подпрыгнул снова и повторил тот же удар в середину позвоночника, переломив его надвое.
Когда Богдан замер, заливая пол кровью изо рта и из носа, Сердюченко как раз успел дотянуться до револьвера, а Варя коротко взвизгнуть.
– Тихо! – шикнул на нее китаец и закрыл дверь на оставшуюся целой задвижку. – Не хватало, чтобы соседи всполошились от шума!
Он склонился над профессором и несколькими надавливаниями на активные точки привел его в чувство.