Вирус бессмертия
Шрифт:
Мы навьючили верблюдов и вышли, но скоро остановились у развилки двух межгорий, почти одинаковых. Стрелка компаса пляшет и вертится, словно к ней поднесли гирю. Богдан решает, что надо спускаться по левой развилке. Бек этим очень доволен, видимо, звериное чутье подсказывает ему верную дорогу к жилью. Мы с Богданом договорились ему верить.
Когда проходили через обширный снежный завал, жеребец проломил ногами наст и провалился до самых ушей. Мы спешились и начали утаптывать вокруг него снег, чтобы правильно уложить и развьючить. Он ржал, бил копытами и проваливался все глубже, не желая лечь на бок. Богдан разозлился и убил его из «маузера». Я хотел развьючить коня и отрезать часть
После трудного места сделали привал и отправились дальше.
30 сентября 1925 года. Памир.
Предгорья Алайского хребта
Взошло солнце, и мы снова не знаем, куда идти. Один путь ведет вниз, через долину, заваленную рыхлым снегом, другой вверх, на ледник. И тот, и другой очень опасны. Богдан хочет понять, по какому пройти будет легче, но я считаю, что нужно искать не легкую дорогу, а ведущую в нужном направлении.
Устроили привал. Я добрался до края ледника и наломал ветвей тугая, росшего на склоне. Из остатков керосина и принесенных мной веток сделали костер. Бек хочет идти на ледник, лает и тянет Богдана за полу тулупа. Но я лазил туда и знаю, что с верблюдами там не пройти.
Мы вместе покурили моей махорки, хотя раньше Богдан воздерживался от этого, жуя насвой из каменной бутылочки. Затем решили спускаться через снег. Бек не хотел идти с нами, лаял издали и рычал. Богдан стрелял в него из «маузера», но не попал, а потом кончились пули. У меня в обойме винтовки оставалось еще четыре патрона. Бек поджал хвост и сам полез на ледник. Там я увидел китайца и предупредил об этом Богдана.
Он хотел забрать у меня винтовку, но я не дал, сказав, что проводника лучше убить на входе в Ферганскую долину, а сейчас он может подсказать нам верную дорогу, если его подманить хитростью, связать и пытать. Богдану это понравилось.
Он велел мне вынуть патроны из винтовки и показать китайцу, а сам показал ему пустой «маузер». Ли спустился и привел с собой Бека. Он сказал, что в такую погоду мы обязательно умрем, если пойдем вниз. Мол, скоро с левой вершины сойдет лавина, а по леднику можно выбраться на удобный перевал, только надо бросить верблюдов. Я ударил его прикладом в спину и сбил с ног, а Богдан навалился сверху и долго бил его кулаком по голове. Я зарядил винтовку и отогнал выстрелом рычащего Бека, мне было жалко его убивать.
Потом мы связали китайца и подождали, когда он придет в себя. Вид у него был совершенно спокойный, даже веселый, хотя Богдан выбил ему два зуба. Он смеялся над нами и говорил, будто мы убиваем себя враньем, поскольку не умеем услышать правду. Подумав, Богдан решил, что первый раз китаец мог назвать верную дорогу, так как надеялся на наше неверие. Я согласился.
Ближе к полудню Богдан взял у меня винтовку и повел китайца расстреливать возле скалы. Я ему советовал удавить Ли, чтобы не тратить патроны, но Богдан замерз, нервничал и не хотел снимать повод с верблюда, а другой веревки под руками не было. Я решил, что нет разницы, два патрона у нас останется или три. Мне тоже не хотелось снимать повод с верблюда.
Китаец смеялся над нами, говорил, что выстрелом мы разбудим горных духов и они убьют нас камнями. Но Богдан не поверил, ведь я уже стрелял в этом месте, и ничего ужасного не произошло. Он оставил Ли у скалы, а сам отошел на несколько шагов, передернул затвор и прицелился проводнику в голову. В этот
Потом китаец проследил, как я все запишу, бегло просмотрел листы и заставил добавить последнюю фразу, после чего обещал отвести в Фергану.
Я добавляю под его диктовку: «Боги внутри, снаружи лишь дьяволы».
ГЛАВА 1
27 декабря 1938 года, вторник.
Москва, центр
Возле станции метро «Дзержинская» толпился народ, как всегда в центре Москвы перед праздниками. Было уже темно, урчали полуторки, крякнула сигналом «эмка». Паша остановился на углу Никольской возле памятника метростроевцам и достал из кармана пальто новенькие «Кировские». Часы показали без десяти семь – чуть больше тридцати минут до начала занятий в ОСОАВИАХИМе, а Мишки все нет. Не хватало только из-за него опоздать! Такое придется выслушать на комсомольском собрании, что даже думать не хочется. Павел вздохнул, ссутулился и глубже сунул руки в карманы, исподлобья наблюдая за снующим народом. Холод быстро забирался под одежду, заставляя ежиться и переминаться с пятки на носок. Утоптанный снег мерно похрустывал под ногами прохожих, мороз пробирал до костей, вызывая сонливость.
– Эй, молодой человек! – послышался справа мужской голос. – Это не ты случайно Павел Стаднюк?
Паша вздрогнул и обернулся всем телом, чтобы не впустить за пазуху холодный воздух.
Перед ним стоял высокий представительный мужчина лет сорока пяти. На нем было безупречно-черное каракулевое пальто – длинное, ниже колен. Запорошенная снегом черная меховая шапка. Короткая черная бородка выдавала каждодневные усилия кропотливых цирюльников. В остальном же лицо незнакомца было невыразительным, но именно это и пугало. Какое-то мертвецкое, нечеловеческое лицо. Только немигающие, как у змеи, глаза обжигали взглядом.
– Да, я Стаднюк, – поперхнувшись, ответил Паша.
Он еще больше съежился, теперь уже не столько от мороза, сколько от страха. И опустил глаза.
На ногах незнакомца, несмотря на погоду, были черные лаковые туфли, каких не найти в магазине. В недоумении Павел опять поднял глаза на лицо незнакомца, ожидая услышать еще что-нибудь, но тот, продолжая молчать, придирчиво оглядывал Павла с головы до ног. Оглядывал так, как на рынке оглядывают лошадь.
Павел нерешительно переступил с ноги на ногу, чувствуя, как молчание незнакомца все сильнее опутывает его липкой паутиной ужаса, лишая воли и рассудка.
– Ладно, пойдем, – усмехнулся важный мужчина и, кивком указав Паше направление, первым направился по Никольской в сторону метро.
– Куда? – хрипло спросил Паша, вспоминая, как неделю назад увезли куда-то соседа по лестничной площадке, и удивляясь, что так послушно следует за незнакомцем.
Мужчина в черном пальто шел пружинистой походкой, не оглядываясь. Паша с трудом поспевал за неразговорчивым провожатым, оскальзываясь на темных полосах льда, припорошенного снегом, и с тоской оглядывался по сторонам, не рискуя бежать. Куда? Все равно найдут. Только хуже будет. Да и не виноват он ни в чем. Нечего бояться! Врут все про аресты невиновных.