Вирус страха, или Классификация смерти

Златогорская Элла

На следующий день мама отыскала комиссара. Он очень удивился, увидев её. На её вопрос о муже он долго смотрел на неё, после чего сказал, что его командировали на Закавказскую железную дорогу и он не скоро появится в Москве. Комиссар рекомендовал ей найти работу, чтоб не голодать, так как жалование её мужу никто платить не будет. Ког да мама вернулась домой, она уже приняла решение: надо ехать к родителям – вместе легче перенести это смутное время. Она была уверена, что и муж туда приедет. Мама и няня стали спешно собираться. С собой решили взять самое необходимое, рассудили, что драгоценности лучше спрятать на себе и девочках – это был единственный их капитал. Зинаида им наготовила много еды на дорогу. Мама передала кухарке ключи от комнат и попросила дождаться барина. Обе – и Зинаида, и Полюшка – горько плакали, когда прощались

с девочками. Няня на них прикрикнула и сказала, что скоро приедут, долго это продолжаться не может. Мама надеялась только на начальника станции железной дороги: он хорошо знал папу, тот инспектировал его участок дороги и говорил, что он порядочный человек, и каждое лето, когда они ездили к родителям, им был предоставлен спецвагон. Только уповая на этого человека, они поехали на станцию. Там творилось что-то невероятное. Люди, солдаты, комиссары, нищие и бродяги пытались сесть в любой поезд, лишь бы уехать из Москвы. У мамы опустились руки. Но они всё равно пошли в здание вокзала искать начальника станции. Дети с няней остались у дверей кабинета ждать его, а мама металась по всей станции, пытаясь найти его, и нашла-таки. Он завёл всех к себе в кабинет, велел располагаться и ждать здесь, дал маме ключ, чтоб она закрылась изнутри и никого не пускала – боялся за них. Ушёл, пришёл, снова ушёл. Дети и поели, и поспали. Наконец он появился, махал руками, цокал языком, пыхтел как паровоз, всё сокрушался за отца. Потом объявил им, что ночью будет поезд, идущий до Томского округа, он их посадит в общий вагон, договорится с начальником поезда – тот его друг. В Нижнем они сойдут. Они должны сидеть тихо и не привлекать внимание пассажиров. Так он и сделал, и денег у мамы не взял. Мама потом долго вспоминала его добрым словом. Наконец они доехали до Нижнего Новгорода. Дети устали, капризничали, мама и няня утешали их, уговаривали потерпеть. Кое-как на перекладных они добрались до усадьбы маминых родителей.

Когда дети увидели дом своих родных, они стали усердно хлопать в ладоши и кричать от радости. Но, к их удивлению, им навстречу никто не вышел. Мама с няней так и остались стоять посреди двора в окружении детей и баулов. Они были потрясены зрелищем, которое увидели. Даже младшие дети замолчали от удивления. Прекрасный дом был разгромлен, разбит и разграблен. Мама не могла даже сделать шаг и подняться по когда-то величественной лестнице.

– Кто эти варвары? Что они сделали? Где родители? – всё это мама сказала вслух, обращаясь к няне.

Няня пошла к дому и уже стала подниматься, когда им навстречу из маленького домика, что стоял в саду, выбежали садовник и его жена, пожилые люди, которые всегда ухаживали за двором, и мама их помнила с детства.

– Барышня, барышня, – они до сих пор называли маму барышней, как юную девушку, – вы приехали? А ваши батюшка с матушкой не дождались, всё ждали-ждали и не дождались.

– Что это такое, Фёдор? – мать указала на дом. – Где родители? Пелагея, голубушка, что это ты плачешь?

– Ох, и горе у нас такое, барышня, нет ваших батюшки и матушки, – запричитала Пелагея.

– А где они? – до матери ещё толком ничего не доходило, а няня сразу всё поняла, всплеснула руками и заплакала, что-то бормоча себе под нос.

– Что ты там бормочешь? – цыкнула на неё мать. – Пелагея, ты можешь толком сказать, куда они уехали? К брату моему в Киев?

– Нет, барышня, – заговорил Фёдор, видя, как его жена растерялась, – они туточки, в усадьбе лежат.

– Заболели, что ли? Неужели этот грипп-испанка и сюда дошёл?

– Нет, барышня, не заболели, – неожиданно даже для самого себя сказал Фёдор. – В земле они лежат сырой, мы с женой их схоронили здесь.

Мама охнула, закрыла рукой рот, чтоб не закричать и не напугать детей. Пелагея взяла младших девочек за руку и повела за собой, за нею следом, медленно ступая, пошла няня. Бабушка же осталась со своей мамой, крепко держа её за руку. Фёдор рассказал страшную историю о том, что пришли большевики во все близлежащие деревни их уезда, стали устанавливать советскую власть, многие усадьбы были разгромлены, но их дом не трогали из-за деда – крестьяне за него вступились, так как он организовал учёбу их детям, вёл просветительскую работу, помогал с будущим образованием одарённым крестьянским ребятам. Он считал, что Россия будет сильна только своими умами, и всё время приводил в пример Михайло Ломоносова. И всё было бы хорошо,

если бы вдруг не пришли «зелёные» (и такая партия была в то лихолетье). Эти зелёные – то ли анархисты, то ли либералы – себя по-разному именовали, но грабили, как настоящие бандиты. Горькая участь не миновала и их усадьбу. Дед принялся их главаря увещевать, и его просто застрелили. Когда, увидев это, тихая, интеллигентная бабушка бросилась на них с кулаками, её тоже застрелили. Потом стали грабить усадьбу, гонять прислугу, пожили несколько дней здесь, крушили всё подряд, выпили и съели всё, что можно было, и ускакали восвояси. Здесь же, в саду, и похоронили родителей мамы. Жизнь и смерть – это не то, чем мы можем управлять и манипулировать. Кому же там наверху понадобилось, чтобы так, по-зверски убили этих добрейших людей? Нам это неведомо и не нам это решать.

Они пожили несколько дней в усадьбе, и мама приняла решение ехать в Киев к своему брату. Добирались мучительно долго, но добрались. Уже на дворе стояли лютые морозы. Когда они подошли в дому брата, мамино сердце сжалось от плохого предчувствия. Во всех окнах было темно, дом стоял как укор всем тем, кто пустил чужие жизни под откос. Мама долго звонила в колокольчик, трясла ворота, дети били ногами… наконец послышались шаги. Спасибо тебе, Господи, кто-то есть живой в доме. Им навстречу шёл дворецкий брата, по-прежнему подтянутый, несмотря на возраст. Он сразу узнал сестру своего хозяина.

– Барыня, проходите, как я рад вас видеть. А ваш брат ждал родителей, предупредил меня на всякий случай. А тут вы. Он думал, что вы из Москвы уехали или в Германию, или во Францию. Был уверен, так как вам телеграфировал.

– Мы ничего не получили? А где брат, семья? Дети где?

– Уехали в Ниццу, успели на последний пароход из Одессы. Я тут остался на хозяйстве и родителей ваших ждал. Он им тоже телеграфировал, ждал их.

– Ой, горе у нас, милый, – и мать дала волю слезам.

Няня хозяйничала на кухне, ведь всё здесь знала – они часто бывали в гостях у брата хозяйки. Накормив детей и уложив спать, они уселись на семейный совет, допустив и бабушку – она уже большая, всё-таки 13 лет. Пригласили и дворецкого, так как он преданный их семье человек и знал обстановку в Киеве. Дворецкий сообщил, что никого из сослуживцев и близких друзей её брата в городе не осталось, некоторые из них приходили домой и спрашивали его. Остаётся одно: или здесь остаться до весны и дождаться, когда пойдут теплоходы из Одессы до Марселя, или ехать в Москву. Тут влезла в разговор взрослых бабушка, хоть она и была маленькая, но росла довольно умненькой.

– Мама, а помнишь, как мы в Ниццу, во Францию, ехали в гости года два назад? Мы встретились с дядей в Варшаве, они из Киева приехали на поезде, а мы из Москвы.

– Да, доченька, помню. Какая ж ты у меня умная. Надо нам ехать отсюда в Варшаву. А оттуда – через Германию во Францию к брату. Господи, как ты надоумил моего брата там дом купить? А мой муж всё не хотел. «Зачем нам нужна недвижимость за границей? – всё говорил. – Я из России ни ногой». И спорили с братом всё.

– Они ж друзья были великие, барыня, – дворецкий улыбался, вспоминая споры этих умнейших людей, совести России, тех, кто сделала страну великой.

– А ходят сейчас поезда? – практичная няня прервала воспоминания дворецкого.

– Я даже не знаю, – дворецкий задумался. – Надо на вокзал пойти узнать.

– Царство Польское ещё пока в составе Российской империи, хотя и австро-венгры там сидят, – рассуждала вслух няня, – но ходят слухи, что они сегодня-завтра покинут Россию. Не хотят, не любят нас, хоть мы им столько сделали хорошего.

– А вы откуда так информированы? – мама с удивлением глянула на няню.

– А я в нашей квартире газету читала, что эти молодые революционеры приносили. Зинаида решила в неё селёдку завернуть, а я не разрешила – думаю: ещё заругают за свою газету, – вырвала у неё из рук и прочла.

– Может, и враньё там – что они, эти революционеры, писать могут? – дворецкий с недоверием посмотрел на няню.

– Тогда давайте так: может, и на этот раз нам повезёт. Начальник вокзала остался прежним, так он и брата, и мужа знает и помнит, и нам поможет. Завтра с утра пойду всё разузнаю.

– Я с вами, одну не отпущу, – решительно сказал дворецкий и отправился готовить ванну для барыни (как ни странно, но вода была).

На том и порешили. С утра мама с дворецким пойдут на вокзал, а няня останется с детьми.