Вирус зла
Шрифт:
– Не переживай, - мило улыбнулась девушка, - я думаю, что твое командование все поймет и во всем разберется.
– Надеюсь,- буркнул Виктор, не особо веря в это. Нрав у непосредственного командира Гагарина был суровым.
– И что, все в спецназе паранормы?
– Большинство. Процентов восемьдесят. Во всяком случае, все оперативные обоймы полностью укомплектованы "ненормалами", правда, экзонормов в них гораздо больше. Я в группе из восьми оперативников только один интронорм.
Тем временем теплая, короткая летняя ночь окончательно вступила в свои права, изгоняя последние пологи рыжего неба на закате, и молодая пара подошла к дому, где жила Екатерина.
– Вот, мы и на месте! Спасибо, что подарил мне такую ночь!
– Какую?
– спросил Виктор, до последнего пытаясь растянуть удовольствие от общения с этой
– Сказочную, интересную, необычную во всех смыслах,- ответила она, прекрасна понимая настроения парня, который был ей очень даже симпатичен.
– Я надеюсь на продолжение.
– И я надеюсь, - сверкнула она глазами, и вдруг обняла Виктора.
– Никогда не думала, что встречу такого... как ты.
– Какого?
– Необыкновенного, - ответила Катя немного подумав.
– Ну, таких как я не так уж и мало.
– Значит, мне повезло, встретить именно тебя, - и она поцеловала его, нежно и ласково.
У Гагарина закружилась голова, сознание затуманилось, оставляя вокруг лишь ослепляющую вспышку счастья и радости.
Глава 3
Игра на вдохновении.
Этот естественный физиологический процесс пребывания в состоянии минимального уровня активного сознания, пониженной реакции на окружающий мир или попросту сон, был присущ практически всем мало-мальски развитым биологическим видам на планете: млекопитающим, птицам, рыбам и даже некоторым насекомым. Однако интереснее всего, наверное, ввиду наличия у этого вида разума, он протекал у человека. Данный естественный процесс был интересен еще и тем, что мог, разумеется, не без усилий, достигаться мысленно-волевым приказом.
Трудно сказать, что повлияло в конечном счете на формирования сновидения, однако Максиму этой ночью не снились никакие кошмары, никто никуда не падал и никакого Хозяина не вызывал. Вместо этого Громову виделись необычайно красивые картины живописнейших мест Земли: грохочущие исполинские водопады, необъятные просторы степей, неприступные горные пики, скрывавшие свои вершины в заоблачных далях, непроходимые буреломы и чащи тайги, дикие и опасные джунгли, обнимавшие собой какие-то древние храмы и полуразрушенные города, бескрайние ледяные пустоши морозной Арктики и много что еще. Вместе с тем, как он бесплотным призраком скользид в пространстве и созерцал красоты родной планеты, Громову вдруг, совсем неожиданно, начала откладываться информация, рассказывающая о самом процессе сна.
Человеческий сон в целом имел от четырех до шести циклов средней продолжительности в полтора часа, которые, в свою очередь, включали в себя фазы медленного и быстрого сна.
Медленный или медленноволновой сон имел пять стадий. Во время первой, человек испытывал дремоту, полусонные мечтания, иногда даже галлюцинации. Часто в таком состоянии наступало интуитивное прозрение, появлялись идеи, способствующие успешному решению той или иной проблемы. Когда наступала вторая стадия, и появлялись своеобразные "сонные веретена", сознание отключалось, и человек пребывал в своеобразной межсознательной паузе, когда подсознание еще не включалось полностью, в связи с чем спящего можно было очень легко разбудить. Подсознание, или иначе - измененное состояние сознания, начинало работать на полную только в течении третей стадии, которая предваряла собой самый глубокий сон, наступающей в завершающей стадии медленной фазы сна. На протяжении ее человек находился в настоящем трансе и очень плохо реагировал на внешние процессы. Проявлялись настоящие сны, во время которых организмом пополнялись энергозатраты, причем, как понял Максим, энергия поглощалась им прямо из окружающей среды, что косвенно могло свидетельствовать о квантовых и внутриядерных процессах на уровне микромира, сопровождающих это явление.
Быстрый сон, называемый еще парадоксальным, являлся пятой стадией сна, и цикл от цикла увеличивался во времени, хотя глубина его с каждым разом уменьшалась. Парадоксальным его назвали потому, что колебания
Все это Максим осознал в одно мгновение, как только проснулся утром, отлично выспавшийся и в великолепном расположении духа. Все, что он непонятно каким образом узнал, было для него новым, и чрезвычайно интересным. Хотя, понять механизм того, как ему удалось узнать о чем-то не читая, не слушая и не смотря про это никакого материала, оставалось загадкой.
Не спеша вставать, Громов принялся анализировать свои ощущения, вслушиваясь в себя, пытаясь найти что-то новое, необычное, странное, однако ничего не найдя, резким движением спрыгнул с кровати на пол и начал привычную уже утреннюю зарядку, пройдя весь цикл упражнений от отжиманий на кулаках, до качания пресса и контрастного душа. Особо тщательно Максим подошел к упражнениям на растяжку ножных и спинных мышц, так как сегодня ему предстояло принять участие в футбольном матче на кубок студенческого городка МЭИ. Цена победы была высока - проход в финал, где и разыгрывался "кубок общаги", как его называли сами студенты, и весьма не плохие призы. Но, наверное, ни один из тех, кто выходил на искусственный газон мини-футбольного поля не думал о материальных благах, ожидавших победителей, - все жили исключительно игрой и духом соперничества, стараясь доказать себе и всем, что их команда по-настоящему достойна называться лучшей из лучших.
Команда, в которой играл Громов, и правда была очень даже не плоха. Помимо Сергея Романова, страстного фаната этой великой игры и Максима Громова, в ней играл настоящий интернационал. Из десяти человек основного состава, разбитых на две четверки, основного и запасного вратарей, русских было только четверо, включая Максима и Сергея; Иван Пахомов и Дмитрий Черданцев, которых все называли Пахомом и Чердаком соответственно, учились вместе с Игорем Хмельниковым, еще одним сожителем Романова по комнате, на факультете электротехники. Оба вратаря были родом из Белоруссии, один из-под Бобруйска, дугой - уроженцем Минска. В одной из четверок справа в защите играл турок, который, впрочем, достаточно сносно говорил по-русски, много шутил и всегда в тему, а пару Максиму в нападении составлял всегда импозантный итальянец, потрясающий кулинар, в чем Громов уже ни раз убеждался. Поговаривали, что Марчелло, так звали итальянца, был сыном владельца сети известных ресторанов, разбросанных по всей Москве, однако так ли это обстояло на самом деле, Максим специально не интересовался. Гораздо важнее для него было то, что Марчелло прекрасно владел мячом, обращаясь с ним мягко, по-кошачьи, с присущей южным народам грацией, практически никогда не перебарщивал с индивидуальной игрой, чем иногда грешил сам Максим, обладал отличным ударом со средней дистанции, что было крайне желательно для игрока в мини-футбол, и прекрасно видел площадку, практически никогда не ошибаясь в передачах, особенно в завершающих частях атак.
Еще двое иностранцев в команде были родом из Хорватии, Родины таких гениев футбола, как Давор Шукер, Роббер Просинечки и Звонемир Бобан, и, прежде всего, были ценны тем, что являлись интеллектуальными, думающими игроками. Они могли всю игру быть незаметными, неяркими, однако в нужный момент сделать что-нибудь гениальное на поле, вроде выверенной скрытой передачи или нестандартного хода вблизи ворот противника.
Турнир длился уже практически две недели, игры проходили хоть и не каждый день, но в достаточно плотном графике, и Максим, все никак не мог до конца выложиться на поле, вынуждая себя отдавать большую часть психической энергии на подготовку к защите бакалавриата. Однако теперь, когда с этой проблемой было покончено, можно было сконцентрировать всего себя на футболе, тем более что до заветной победы во всем чемпионате оставалось рукой падать - одержать всего две победы.