Вирус зла
Шрифт:
Глава 5
Гришка дембель
День не задался с самого начала. Не успел Максим разомкнуть глаза, как на него обрушились неприятные известия. Встав с кровати, взяв в руки мобильный телефон, и
Помотав головой из стороны в сторону, Громов кое-как собрал себя в руки, набирая телефон Романова.
– Наконец-то, - ответил, Сергей рассерженным тоном, практически мгновенно, - ты чего трубку не берешь? Я тебе с восьми названиваю.
– И не названивал бы, - произнес Максим, чувствуя приближение чего-то недоброго.
– Знаешь ведь, что я до десяти сплю. Что случилось?
– Не по телефону, - вдруг перешел на шепот Романов, как будто это и впрямь могло помочь ему обмануть неведомо как появившуюся здесь прослушку.
– Ээ...ну, хоть намекнуть можешь?
– Это связано с Акоповым и Катей... понял?
Максим внутренне напрягся. Он уже начал обо всем догадываться, однако до последнего еще надеялся, что его тревоги окажутся беспочвенными.
– Бегу, - коротко бросил он в трубку и отключился.
Кое-как позавтракав (еда совершенно не шла в рот), Громов написал сообщение Пахмутову, о том, чтобы тот тоже приехал, и выскочил на улицу.
Погода резко испортилась по сравнению со вчерашним днем. Хмурое небо, без малейших просветов, действовало угнетающе и заставляло думать о самых неприятных вещах.
До общежития он домчался за каких-то пять минут, увидел, что Романов уже ждет его на улице.
– Пойдем, - отрывисто бросил он приятелю, проводя его через контрольно-пропускной пункт коменданта.
Спустя двадцать минут подъехал Пахмутов, и Громову стало окончательно ясно, что дела плохи. Вид друга, измученный и откровенно напуганный, производил неизгладимое впечатление.
– Они погибли, - произнес Романов глухим голосом.
– Как?
– еле-еле выдавил из себя Максим.
Сергей перевел взгляд на Николая, предоставляя ему слово, и тот продолжил:
– Она вышла из метро, поднялась по подземному переходу на улицу, в районе Красных ворот, а в это время на Садовом какие-то сволочи решили устроить пальбу. Я только что оттуда, - глубоко вздохнул Пахмутов, рассеяно оглядывая внутреннее убранство комнаты, - пятнадцать машин искорежены в двух авариях, две автобусные остановки снесены, побиты витрины магазинов. Пол сотни человек пострадало, двадцать один человек убит, еще трое, как мне сообщили, находятся в коме, в реанимации. И... Катя...
– Как?
– Пуля попала ей точно в сердце. У нее не было ни единого шанса.
Липкая, давящая, казавшаяся осязаемой, тишина заполнила комнату. Вновь вернулось ощущение, что на Громова кто-то смотрит,
– Кто такое мог учинить?- спросил он, пытаясь отстроиться от этого давящего взгляда.
– Говорят кавказцы между собой чего-то не поделили. Сначала подъехала одна группа на двух черных Туарегах, потом вторая. Начали что-то обсуждать, как водится словесная перепалка вскоре преобразовалась в мордобой, а потом и в перестрелку.
– Никакого контроля за оружием. Получается, что по Москве свободно разъезжает целая группа не пойми кого, вооруженная автоматическим огнестрельным оружием, и ее до сих пор не взяли?
– Получается что так, - медленно проговорил Романов.
– Но это еще не все. Вчера в квартире, где жил Эдуард Сергеевич, случился бытовой взрыв газа. Никто не выжил.
– Ты уверен?
– Я сам лично не видел, однако на кафедре поговаривают, что так оно и есть.
– Этого нам только и не хватало. Получается, что эта самая рожа, которую я все-таки видел на самом деле, и странное изображение на фотографии, своего рода предупреждения?
– Вестники смерти?
– Причем, скорее всего, насильственной, не своей, - воскликнул Максим, озвучив только что пришедшую ему в голову мысль.
– Чтобы однозначно так утверждать, нужна более солидная статистика, а делать подобные выводы на основе всего двух случаев, как минимум глупо.
– По-моему, создавать такую статистику как минимум неэтично, - язвительно ответил Громов на реплику Романова.
– Я говорю не только то, что думаю. Я чувствую, что это так.
– Чувства - вещь относительная. Их, как говориться, к делу не подошьешь. И, потом, с чего ты взял, что твои чувства, ощущения так уж верны?
– Хотя бы с того, что больше эту самую рожу в тот момент никто не видел.
– Но на фотографии мы ее все прекрасно разглядели: и Колян, и Вовка, и ты, и я!
– Фотоснимки - вещь особая, ты же сам говорил,- парировал Громов.
– Есть масса всего интересного, что порой отображалось на фотографиях. Чаще, разумеется, это были дешевые подделки, но по-настоящему необъяснимых случаев тоже хватает.
– Хорошо бы, чтоб ты ошибся, - с досадой произнес Николай.
– Да,- согласился Громов, - будет гораздо хуже, если этот самый вестник смерти окажется реальным.
Посидев еще часа четыре, поговорив о погоде, политике, ситуации в мире, ребята разошлись по домам, и Максим оказался предоставлен сам себе.
Ощущение чужого присутствия ослабло, но не убралось до конца, и это очень нервировало. Вдобавок заморосил дождь, весьма неприятный, промозглый, и настроение испортилось окончательно.
В голове мысли гудели растревоженным ульем и привести их в упорядоченное состояние никак не удавалось. Плюнув на это гиблое дело, Максим поплелся отчего-то на стадион, решив окончательно промокнуть, до нитки - сейчас ему было совершенно наплевать на себя, на свой внешний вид и возможные осложнения со здоровьем.