Вишенка. 2 том
Шрифт:
— Что же, ты сказал ему?
— Да-да… конечно, и улицу назвал, и номер.
— Напрасно.
— Почему?
— Потому что это не нужно, и я не желаю еще и этого повесить себе на шею.
— Он не явится к тебе, не беспокойся, он видел, как ты отделал его друга.
— Все равно ты напрасно дал ему мой адрес. Ты, право, с каждым днем глупеешь.
— А вот я и выиграл у тебя.
— Убирайся! Я не хочу больше играть.
Господин Фромон возвратился к себе очень поздно. Привратник подал ему карточку Гастона, говоря, что этот господин придет завтра рано утром.
— Ах, черт! Вот еще один, который очень торопится! — вскричал Фромон. — Я приму его, когда захочу. Пускай рука моя прежде отдохнет. А это от кого ко мне записка? Кто ее принес?
— Лакей в ливрее, который спрашивал, дома ли вы.
— Как записка эта пахнет жасмином… это от женщины. Постой! Уж не от Вишенки ли, не одумалась ли она, боясь, чтобы я не стал про нее рассказывать! Посмотрим.
Фромон, поспешно распечатав письмо, прочел следующее:
«Милостивый государь!
Я не знаю, что произошло вчера между вами и моим племянником, но желала бы получить об этом сведения. Вероятно, было что-нибудь важное, потому что мне рассказали, что он дрался с вами на дуэли. Меня уверяют, что это из-за женщины, на которой он женился и которую вы давно знаете. Будьте так добры, пожалуйте ко мне, чтобы рассказать мне все, что касается Дальбона; вы сами можете судить, как это меня интересует… Ожидаю вас завтра.
Фромон скомкал с неудовольствием прочитанную им записку и пошел к себе спать, бормоча:
— А я думал, что это любовная записка! Что она мне тут распевает, эта тетушка? Она желает узнать о жене своего племянника… очень желает. Хорошо, я ей доставлю это удовольствие. Но я не слуга ей. Я после к ней схожу. У меня теперь другие дела.
Утром в семь часов Фромона разбудил его лакей, докладывавший, что пришел какой-то господин, желающий непременно его видеть.
— Я предлагал ему прийти позднее, — продолжал слуга, — но он грозил прибить меня своей тростью, если я не пойду и доложу вам.
— Как! Тысячу чертей! Мне мешают спать. Некогда мне… я не принимаю так рано.
— Нет, милостивый государь, я хочу говорить с вами сейчас, — сказал Гастон, вошедший в спальню вслед за слугой.
Увидев Гастона, Фромон побледнел от гнева и, привстав на постели, вскричал:
— А с которых это пор, милостивый государь, врываются к людям, когда они еще спят? Вы считаетесь человеком, вращающимся в большом свете, а поступаете, как извозчик.
— Довольно слов, милостивый государь. Вы знали, зачем я приходил к вам вчера, вам отдали мою карточку; если бы вы сами явились ко мне, вы бы избавили меня от труда будить вас в этот ранний час.
— Но, милостивый государь, у меня дела и…
— То, зачем я пришел, должно быть прежде всего. Когда мы будем драться?
— Почему хотите вы, чтобы я с вами дрался? Я вас не знаю… вы мне ничего не сделали. Если я нанес удар шпагой вашему другу, то это произошло честно, по всем правилам дуэли, вы и сами были тому свидетелем. Но если придется драться потом со всеми секундантами, то этому не будет конца.
— Я хочу отомстить за своего друга, я знаю причину дуэли: вы бесчестно оскорбили женщину, поведение которой выше всякого подозрения, что вы говорили о ней, это ложь… Наконец, я дал себе слово убить вас и убью.
— Ха, ха, ха!.. Как это мило!.. Угрозы, как я их боюсь!..
— Я никак не желаю пугать вас, милостивый государь, к тому же вы довольно сильны на шпагах, и я согласен драться с вами этим оружием. Прошу вас сегодня же назначить час.
— Говорю вам, что я не хочу драться с вами и не буду.
— Не будете?.. — И Гастон поднял трость на Фромона, готовясь его ударить.
Фромон побагровел и, оттолкнув трость, едва мог проговорить в бешенстве:
— Так вот как! Хорошо же! Я тебя тоже поддену… и ты останешься на месте.
— В котором часу? Назначьте час.
— Завтра, в девять часов, — отвечал Фромон, подумав немного.
— Почему не сегодня?
— Потому что сегодня… я должен окончить важные дела.
— Так до завтра, я приду с одним свидетелем, на то самое место, где пал мой друг… на этом же месте я хочу отмстить за него.
— На этом же месте я и вас положу.
— До завтра, милостивый государь.
После ухода Гастона Фромон поспешно встал и оделся, потом пошел, как и всегда, завтракать в кофейню, но сегодня он ел мало и спешил окончить свою трапезу. Выходя из кофейни, он говорил себе: «А! Думают, что я клеветал на эту женщину… когда сказал, что она была в моих объятиях… Да, конечно, ничего подобного не было, но могло быть… Этот дрянной маленький человек, с которым я разговаривал на бале, ведь закричал же тоже, что она была и в его… потом, она находилась в доме терпимости, это почти одно и то же. Но уж это-то я хочу непременно доказать!.. С тех пор прошло пять лет. Как бы мне только отыскать кого-нибудь, кого я знал в то время… Вперед, иду на поиски».
Ускорив шаг, господин Фромонт минут через пятнадцать остановился напротив дома позора, где он некогда нашел Вишенку. Он посмотрел на здание, на аллею и, удостоверившись, что не ошибается, хотел зайти, чтобы навести справки, как вдруг к нему подошел с улыбкой на губах господин, одетый чрезвычайно грязно, но с большими претензиями; за ним следовала маленькая собачка, почти такая же грязная, как и ее хозяин.
— Тысячу извинений, милостивый государь, что я осмеливаюсь заговорить с вами, не будучи вам известен, но мне показалось, что вы рассматриваете этот дом. Так как я имею здесь знакомых… если вам угодно побеседовать с одной из этих барышень, то я могу услужить вам проводником… Сюда, Гриньдон… шалун!.. Ты, кажется, вздумал лаять на этого господина… перестань… или ты не получишь сегодня свою порцию фазана.
— Я в восторге, что встретился с вами, милостивый государь. Вы, вероятно, можете дать мне :точно такие сведения, как и хозяйка этого дома., мне надо узнать об одной молоденькой девочке, бывшей в этом доме лет пять тому назад…
— Пять лет назад! Так это было еще при госпоже Танкрет!.. Отличнейшая женщина, у которой я был любимцем… Она умерла, бедняжка! Да, милостивый государь, умерла, объевшись омара! Я часто ей говаривал: «Берегитесь, не кушайте много мяса этого морского рака, это вы кладете себе олова в желудок». Она меня не слушалась и… умерла.
— Как досадно! Теперь, стало быть, другая особа содержит это заведение?
— Конечно. Нет никого из прежних… Я не очень-то уважаю новую хозяйку; она плохо кормит… но я прихожу сюда по старой привычке… знаете, как говорится: «Счастье составляется из привычек нашей жизни». Гриньдон, будь умен… говорю тебе. — И господин Мино, потому что это был он, щелкнул по уху свою собаку.
Фромон, поразмыслив и осмотрев с головы до пят того, кто разговаривал с ним, наконец сказал: