Вист втемную
Шрифт:
В это время нервное напряжение, державшее Тарана в кулаке, окончательно сошло, и он почуял необыкновенную усталость. Его хватило только на то, чтоб сдать дежурному «багаж», что-то невнятно пробормотать насчет причин отсутствия, а потом в сопровождении Сергея дойти до своей комнатушки. Юрка еще сумел раздеться, уложить на диван простыню и подушку, потом залез под одеяло и провалился в сон. Но то, что дверь он не запирал, — это точно.
Юрка открыл гардероб, достал свою штатскую куртку, пошарил в карманах. Он точно помнил, что ключ от комнаты должен был находиться там. Ключи от Галькиной «Нивы» он сдал дежурному, но ключ от комнаты оставил себе. Иначе как бы он сюда
А может, не сам по себе? У Юрки появились нехорошие предчувствия. Он снова подошел к двери и постучал в нее три раза. Аккуратно так, костяшками пальцев, без намерения вышибить.
Через минуту примерно замок щелкнул, и дверь открылась.
Весь проем загородила могучая Милка. В туго облегающей округлые формы камуфляжке, в десантных ботинках сорок второго размера и в офицерской ушанке на стриженной под мальчишку голове, с пистолетной кобурой на ремне. Пожалуй, даже более воинственная, чем летом, когда она расхаживала в костюме «Зены — королевы воинов». Но улыбающаяся.
— С добрым утром! — поприветствовала Милка Тарана. — Проснулся?
— Ну! — кивнул Юрка. — Выйти можно?
— Тебе по-большому или по-маленькому? — с обычной простотой поинтересовалась экс-«Зена».
— Мне просто выйти, — буркнул Таран.
— А вот просто — нельзя! — вздохнула Милка. — Ты — временно изолирован.
— Арестован, что ли?
— Нет, — мотнула ушанкой «милая Мила», — изолирован. Короче, из своей комнаты тебе можно выходить только в туалет.
— А тебя, стало быть, приставили меня сторожить? — проворчал Таран.
— Вроде того, — пожала плечами Милка.
— Стало быть, если я побегу, то ты по мне огонь откроешь? — ехидно поинтересовался Юрка.
— Нет, — покачала головой сторожиха, — просто догоню и обратно верну. От меня ты фиг убежишь, я стометровку даже в таком виде, как сейчас, меньше чем за двенадцать секунд не бегаю. Ну а вообще-то, я тебе такие эксперименты проводить не советую. Потому что, если ты соберешься бежать, то тебя поймают и по-настоящему посадят, уже не в такое приятное место, как твоя комната. И приставят к тебе настоящую охрану, а не такую нежную и хрупкую девушку, как я…
Таран только хмыкнул. Хрупкая девушка, по данным японской разведки, хоть и сильно сбавила в весе за последние полгода, но зато резко восстановила былую спортивную форму. По десять приседаний выполняла со 100-килограммовой штангой на плечах, а ядро у нее ближе чем за 16 метров никогда не падало.
— Меня скорее для наблюдения определили, — пояснила Милка свои полномочия. — Покамест тебя ни в чем не обвиняют. Просто разбираются накоротке со всей той публикой, которую ты к нам привез. И с теми, которых мы на вертолете с озера привезли. В общем, Птицын сказал, что тебе не следует пока ходить на занятия с группой и вообще общаться с личным составом. Вплоть до его распоряжения. Уловил?
— В общем и целом… — пожал плечами Таран.
— Ты кушать хочешь?
Последняя фраза у нее прозвучала прямо-таки по-матерински заботливо, а потому Юрка счел за лучшее признаться:
— Вообще-то, да.
— Тогда посиди тут чуточку под замком. Я тебе организую чего-нибудь поплотнее, чтоб было и за завтрак, и за ужин. А то ты за эти дни совсем исхудал, бедненький!
Милка заперла дверь и пошла «организовывать», то есть звонить на пищеблок.
Таран, естественно, не стал в ее отсутствие выламывать дверь и производить прочие, выражаясь по-умному, «неадекватные действия». Во-первых, потому что не хотел подводить Милку, потому как ей в случае Юркиного побега грозили неприятности, во-вторых, потому, что ему не хотелось ломать дверь своей личной комнаты, а в-третьих, потому что прекрасно соображал — бежать ему в общем и целом некуда. К тому же острой потребности в таком побеге он пока не усматривал. Ничего особо вредного для МАМОНТа он на сей раз не сотворил, а пользу кое-какую принес. Во всяком случае, сумел досрочно раздобыть Трехпалого. Хотя, можно сказать, по счастливому случаю, а не в результате долгой и упорной работы. И именно в живом виде, как заказывали.
Милка появилась примерно через полчаса. Она отперла дверь и поставила на столик огромную миску гречневой каши, густо перемешанной с тушенкой, два кусочка масла, пять кусков пиленого сахара и дембельскую кружку чаю, который по крепости заварки приближался к легкому чифиру. Хлеба тоже выдала от души — по три здоровенных ломтя черного и белого.
— На, Мальчиш-Плохиш, жри и радуйся! — сказала Милка. — А то Надька из декрета вернется и подумает, будто ты весь истаскался, по бабам бегая…
— Куда вы их всех дели? — спросил Юрка, загребая полную ложку каши.
— В надежное место, — сказала Милка, — мне не сообщали. Может, потом скажут, если найдут нужным. Ладно, пошла я службу нести. Лопай!
Это Тарану можно было не приказывать. За милую душу все умял и сразу почуял, что его в сон повело. Конечно, дело известное: солдат спит — служба идет, даже если солдат под арестом. Но поспать ему не пришлось, потому что примерно через десять минут после того, как с едой было покончено, дверь открылась, и в комнату вошел Генрих Птицын. Милка на сей раз только забежала, чтоб забрать посуду. Потом она закрыла дверь и оставила Тарана наедине с начальством.
— Сыт? — озаботился Птицелов. — Добавки не надо?
— Спасибо, Генрих Михайлович, вот так хватило! — поспешил заявить Юрка.
— Это хорошо, — одобрительно кивнул полковник. — И спать больше не хочешь?
— Ну, если еще часик, не больше — то мог бы вздремнуть.
— Насчет этого часика уж извини — не получится. Я сам-то еще с вечера спать не ложился. Всю ночь и утро пришлось в беседах провести. И не самых легких, понимаешь ли… Сейчас мне нужно, чтоб ты мне поподробнее рассказал о том, как действовал после нашей вчерашней встречи, и особо подробно — по эпизодам с участием кавказских товарищей и Трехпалого, а также о том, что вы там в санатории наделали.
Таран, конечно, быстро сообразил, что Генрих все уже знает из показаний Лизки, самого Трехпалого, раненого Бубы (ежели тот не помер), Магомада с его дамами, вертолетчиков, а также Полины, Гальки и Таньки. Наверно, и Сергей Ляпунов кое-какой отчет о проделанной работе составил. Но для полной картины мероприятия надо еще и его, Юрку, заслушать, чтоб все было в полном ажуре.
Поэтому Таран начал обстоятельно и подробно рассказывать все подряд с момента отъезда из части, включая чаепитие в Суровикине, знакомство с Галькиной мамашей, нечаянную остановку из-за «КамАЗа», плеснувшего водой в стекло, неожиданную посадку в «Ниву» жителей Кавказа, появление вертолета с Трехпалым на борту, захват, возвращение на кордон, свою промашку с автоматом… Ну, и так далее, вплоть до приезда обратно в отряд. Конечно, насчет того, что Дуська напоила девок и кочегаров каким-то снадобьем, он тоже рассказал, но при этом заметил, что сам в это время не присутствовал и то, как девки пробуждались и превращались в управляемых кукол, знает только со слов Лизки.