Висталь. Том 3
Шрифт:
Если перевести это на язык биологии, то здесь всплывает понятная и очевидная аналогия. Определённая бактериальная культура возникает именно в той суспензии, что предрасположена именно к этой форме бактериальной культуры. Для зарождения иной культуры, требуется и иная суспензия, – тот «суп», что определяет развитие именно этой формы, столь разнообразных бактериальных культур.
Как мы, и наше общее разумение таково, каков внешний мир, какова действительность,
Разумность – самая широкая, и самая непредсказуемая пантемида жизни, и является самой многогранной конструкцией этого мира. Её бесконечно возможные грани, способны нарисовать такой «тетраэдр», который не впишется ни в одну существующую концепцию мироощущения, или миропознания. И если бы могла существовать общая и полномерная, – самая адекватная конструкция такой вот разумности, то могла бы существовать и полномерная и законченная конструкция самого мироздания. А это – невозможно! Это абсолютный нонсенс…
Вот такие антиномии могут рождаться, когда образное мышление сталкивается с рассудочным, синтезируясь в небывалый, и порой пугающий гибрид.
Благодарю тебя, Владимир. Мы обменялись своими мыслями, и это оставило во мне неизгладимое впечатление. Будет о чём поразмыслить на досуге. И пожав руку художнику, он вышел на улицу. Он проведёт ещё два дня в этом городе, осмотрит не мало местных достопримечательностей, и покинет его как всегда, тихо и внезапно.
Музыкант современности
Утро Сочинского побережья, всегда вызывает чувство ностальгии, и чего-то приветливого, и родного. Тёплое, почти безветренное состояние местной погоды, позволяющее спать прямо на берегу в шезлонге, заставляет забыть даже о том, что тебе необходим дом.
Висталь очнулся на круглой гальке. Море чуть шелестя приливом, отражало голубое небо без облаков. Поднявшись, и слегка отряхнувшись, он пошёл по берегу, в сторону Имеретинской бухты. Волнорезы делили берег на бассейны, добавляя в пейзаж урбанизма. Висталю предстояло встретиться с музыкантом современности, который остановился в одном из отелей черноморского побережья. От приехал сюда, как один из россиян, что непременно за свою жизнь, хоть единожды, но посещали этот курорт. Искусственно высаженные некогда, то тут, то там пальмы, и другие тропические растения, уже настолько прижились, что были неотъемлемой частью пейзажей Сочи, и превращали его в тропический оазис Северной страны.
Так приживается и расцветает всё, что некогда было искусственно привнесено в ландшафт, меняя его до неузнаваемости.
Так приживается всё, что было некогда включено в ландшафты метафизики тонкого мира человеческого душевного архипелага.
И человек, мысля уже совсем иными категориями становится убеждён, что это его мысли, и те убеждения-заблуждения, что прорастают новыми «кронами» на этой почве, становятся крепкими и монолитными, кои уже не способна развенчать никакая адекватная разумность.
Сочи – без пальм, уже не сочи, а человек без привнесённых и разросшихся в голове «сорняков», уже не человек. И эти «сорняки», так же украшают его внутренний ландшафт, и порой восхищают обывателей, как восхищает украшенный пальмами ландшафт города Сочи. Но стоит отъехать на несколько километров в пригороде, и ты видишь настоящую местную природу. Как и, стоит немного отвлечь от принятых лекал рассудительности аборигена, как открывается его настоящая природа разумности, в которой уже не встретишь завуалированного апломба, пафоса собственной правдивости, и напыщенности, будто направляющей к истинности.
Пройдя по берегу несколько миль, он вышел на узкую тропинку, что вела на крутой подъём. Поднявшись, он увидел трёхэтажное строение, покрашенное светло жёлтой краской. Стиль этого строения, был полу греческим, полу славянским. Небольшие колонны перед входим, и крыло с балюстрадой, и покатая крыша. Открыв калитку, и войдя в совсем небольшой дворик, что напоминал скорее палисадник, он увидел человека, сидящего в шезлонге, и курящего трубку. На столике рядом стоял, по-видимому кофе. Доброе утро, обратился он к сидящему.
Конец ознакомительного фрагмента.