Виталий Обедин Слотеры. Песнь крови.
Шрифт:
Топорная работа.
Нет, правда.
Рука выглядела так, словно ее вырубил из полена ленивый плотник, озаботившись лишь самым поверхностным сходством с человеческой конечностью. Толстая, неровная, узловатая, вся в келлоидных рубцах. На коже цвета сырого мяса не росло ни единого волоска. Короткие пальцы напоминали обрубленные сучки. Ладонь была обмотана бинтом – новая рука досталась мне без мозолей, их приходилось наживать заново, упражняясь с рапирой и кинжалом. Я этим начал вновь заниматься лишь сегодня утром.
Впрочем, это все мелочи.
Хуже, что сама рука пока слушалась не очень хорошо. А когда и вовсе не слушалась – случалось, просыпаясь по утрам, я осознавал, что не чувствую ее, и колотил безвольно висящим отростком о стену или кровать, пока конечность не «просыпалась» тоже. Вдобавок ко всему обнаружилось, что при малейшем холоде начинают мерзко и пронзительно ныть новые кости – все разом, от фаланг пальцев и до локтевого сустава. Медики, практикующие medicae aktus, которых приводила Таннис, уверяли, что со временем это должно пройти, да и доктор Шу говорил то же самое. Надеюсь…
Главное, чтобы это время наступило прежде, чем вынужденная неловкость сыграет со мной злую шутку в самый неподходящий момент.
Если зрелище и смутило Джада, виду он не подал.
– А что… лучше было бы совсем без нее, Сет? – спокойно спросил племянник.
«Если бы не ты, мне не пришлось бы довольствоваться этим обрубком», – хотел сказать я, но подумал о Вере и не стал. Кое в чем Джад был прав: все закончилось лучшим образом… по сравнению с теми вариантами, что оставались.
Я просто не хотел себе в этом признаваться.
Более того, знай я сейчас, чем обернется визит в Кэр-Кадазанг, все равно не стал бы ничего менять. Корявая рука – малая плата за избавление от мук женщины, которая когда-то была мне дорога.
– Не думаю, что Дредд уполномочен причинить тебе вред, но встречи с ним лучше избежать. Съезжай с города, Джад, – сказал я вслух, положив новую – неуклюжую и тяжелую руку ему на плечо. – Потаскайся где-нибудь по Мятежным княжествам, погоняйся за пастушками и ядреными селянками. Пусть Старик успокоится. И Морта с собой забери. Сам же говоришь, из ситуации надо выжимать все хорошее, что есть… То, что вы двое еще ходите на своих двоих, уже очень хорошо. Вот и уносите ноги от греха подальше. Повинитесь, когда история малость забудется. Вам обоим еще крепко повезло, что Джайракс в отъезде…
– Морт заупрямится и не оставит мать, – подумав, покачал головой Джад.
– Тогда мой ботинок оставит синяк на его заднице! – разозлившись, прорычал я. – Пора мальчишке наконец научиться пользоваться и головой. Бравировать в данной ситуации неуместно! Ты еще что-то соображаешь, а с него хватит дури полезть на Дредда со своим форсажем.
Племянник сердито засопел.
– Ладно, посмотрим.
Мысленно я усмехнулся. С упрямством младших Слотеров нет никакого сладу. Они ни во что не ставят даже авторитет патриарха и готовы считаться лишь с репутацией самых свирепых представителей клана – Дредда, Джайракса. И моей.
Эторн для них просто ворчливый старик с белой бородой, которого принято слушаться по привычке… как будто им в детстве не рассказывали истории из нашего славного и относительно недавнего (какие-то три с лишним века назад) прошлого, когда одно только имя патриарха Слотеров наводило ужас на всех выживших в Войне кланов!
Отчасти, впрочем, Старик сам виноват. В последнее время он не то чтобы размяк, но явно стал чураться крутых мер. Случись подобное хотя бы лет двести назад, небось и Морт, и Джад уже вопили бы на дыбе в пыточной Кэр-Кадазанга, прижигаемые железом в воспитательных целях и в нужных местах.
И правильно. Ожоги со временем заживут, переломанные руки-ноги срастутся, а полученный урок запомнится накрепко. Морт же, вон, про выстрел в ногу не забывает.
– Ты всерьез думаешь, мне лучше уехать из города, Сет?
– Думаю.
– А я искал тебя, чтобы попросить поприсутствовать на встрече с Дреддом. – Лицо Джада приобрело почти умоляющее выражение. – Ну, знаешь, чтобы была третья, независимая сторона…
Я не стал этого слушать.
– Не стоит с ним встречаться. Дредда ведут приказы, а не размышления на тему. Мое присутствие только все осложнит. Смертоносец все воспринимает слишком буквально, и в данном случае сочтет за вызов.
– Хорошо… – уныло произнес племянник. – Черт с тобой. Черт со Стариком. Черт со всеми вами! Уеду. Но прежде у меня есть кое-что для тебя, Сет. Как авансовый платеж по тому счету, что ты обещал выписать.
Джад отпустил поводья, заглянул в экипаж и вернулся обратно, держа в руках сверток из холщовой ткани.
– Он, конечно, едва не сожрал твою душу, но мне кажется, ты все равно по нему соскучился, – криво улыбнулся племянник.
Неужто?
Я машинально потянулся к груди, не то проверяя, бьется ли еще пораженное отравленным серебром сердце, не то отыскивая рукоять поразившего его Дагдомара.
Место колдовского кинжала в ножнах, закрепленных под мышкой, ныне пустовало. После схватки с Мастером Плоти шестикратно проклятый акинак куда-то делся, и я не пытался его отыскать. Когда возвращаешься с того света и тебя буквально лепят заново из того, что осталось, трудно следить за сохранностью имущества.
А когда ко мне вернулись силы, стало не до клинка.
– Ага. Он самый, Сет.
Джад осторожно развернул сверток, обнажив неожиданно тусклое и темное, почти черное лезвие проклятого кинжала. Дагдомар выглядел так, будто его сунули в кузнечный горн и какое-то время подержали там. Металл почернел, как это бывает с серебряными украшениями, когда их долго носишь на теле и не чистишь, и даже словно бы оплавился. Хищные контуры клинка заметно оплыли.
На ощупь лезвие не утратило своей остроты, но, взявшись за рукоять, я не получил привычного отклика – не ощутил того свирепого кровожадного чувства, какое пронизывало всякий раз, когда Дагдомар покидал узилище ножен, голодный и ликующий.
Руны – шесть гибельных проклятий, свивающихся вместе в древнюю злую чару, – остались нетронутыми, однако ненасытная демоническая сущность, населявшая клинок, исчезла.
Я щелкнул по лезвию ногтем, и снова ничего не услышал.
Поколебавшись, я уколол себя острием и размазал каплю дымящейся крови по клинку. Тишина. Спокойствие.