Витамин любви
Шрифт:
1
3 февраля 2010 г.
Наступило какое-то оцепенение. От шока почему-то появилось много сил, и она, как ей тогда казалось, могла просидеть на холодной лестнице еще долго, до скончания века, что называется. Она забралась на пролет выше, устроилась на самой верхней ступеньке, неподалеку от мусоропровода, и не отводила взгляда от интересующей ее двери. Иногда ей начинало казаться, будто бы дверь расплывается, покачивается, становится мутновато-мармеладной, и стоит только приблизиться к ней и попробовать шагнуть, как нога увязнет
Сначала замерзли пальцы рук. Не спасали даже перчатки, и Тина пожалела, что не надела толстые вязаные варежки. Потом стали неметь ноги, обутые в меховые ботинки. Тонкие и вполне даже ничего выглядевшие ботиночки на натуральном меху. Ну не в валенках же ей было сюда приходить? Потом она сама, как ей казалось, начала примерзать к ступеням.
И вот приблизительно тогда-то и раздался звук отпираемой двери и легкие шаги. Она почему-то сразу подумала, что это Тамарка идет выбрасывать мусор. И кто только придумал эти мусоропроводы? Эти вонючие колодцы отбросов, в которых благополучно жиреют крысы? Очень страшное место, если разобраться, просто дьявольское. Не зря же именно туда отчаявшиеся молодые мамаши выбрасывают своих нежеланных новорожденных детей…
– Тина? – У пахнущей домашними пирогами Тамары округлились глаза. – Зачем ты здесь? И давно?
– Давно… Сама знаешь.
– А чего ко мне-то не зашла?
– Зачем?
– Ну… Поговорить, погреться. Да ты сошла с ума! Нельзя так! Ты же придатки застудишь! Или вообще схватишь воспаление легких и умрешь! Чего ты этим добьешься?
– Одной дурой станет меньше… И в классе одной бездарной ученицей – тоже.
– Ну, точно дура. Быстро поднимайся, и пойдем ко мне…
– Нет. Я не пойду.
– Но ты же замерзнешь!
– И пусть!
Она почувствовала, как к лицу прилила кровь и в глазах защипало. Еще немного, и она разрыдается здесь, на лестнице, чего уж никак нельзя допустить.
Между тем Тамара деловито взяла ее за руку и потянула на себя.
– Быстро поднимайся. Не сходи с ума, Тина! Он этого не стоит. Прошу тебя, пойдем, иначе может случиться непоправимое… На улице холод и ветер… ты на самом деле можешь простудиться. А я-то дура какая! Зачем позвонила и рассказала? Теперь, если что случится, я себя винить буду. Тина, пожалуйста, вставай!
– У тебя родители, я не могу… Что скажу?
– Да что особенного в том, что ко мне пришла подружка с ночевкой? Подумаешь? Обычное дело!
Тина уступила. Инстинкт самосохранения дал себя знать. К тому же она так ясно представила себе, как уже входит с Тамарой в ее теплую квартиру, как забирается в ванну, до краев наполненную горячей водой.
– Да, ты права… – в голосе ее звучали слезы. – Только ванну мне налей… И чтобы вода была горячая… Я не знаю, что со мной, но так хочется в горячую воду…
– Вот умница. Пойдем-пойдем… Бедняжка… А я-то хороша?!
Уже перед тем как войти в квартиру Тамары, Тина обернулась и последний раз взглянула на дверь, которая сейчас выглядела огромной, нелепой и почему-то страшной.
– Пойдем, мама уже спит, мы с тобой, после того, как ты, конечно, согреешься, попьем чаю. Мама испекла такие пирожки… И вообще, Тина, жизнь прекрасна…
«Только не для меня», – с горечью подумала Тина и судорожно вздохнула.
2
4 февраля 2010 г.
Вот уже два дня как они гостили в Москве. Валерий Николаевич, старинный друг мужа, пригласил на юбилей. Ирина откровенно скучала, поскольку за столом (холеному розовощекому человеку с ухватками успешного бизнесмена исполнялось пятьдесят лет) не было ни одного знакомого лица. Не с кем поговорить, да и желания знакомиться, скажем, с женами приятелей Валеры тоже не было. Все они, москвички, казались Ирине чужими, заносчивыми и недоброжелательными. Однако надо же было получать удовольствие хотя бы гастрономического толка, поэтому она, забыв про свои саратовские диеты и привычный образ жизни, спокойно поедала вкуснейшие салаты, закуски, сравнивая их с тем, что готовила сама.
Несмотря на то, что Валерий Николаевич мог бы себе позволить отметить юбилей в каком-нибудь дорогом московском ресторане, семья решила пригласить самых близких друзей и родственников домой. Поэтому на столе было много самодельных овощных консервов и вкусных пирогов. Ирина, женщина волевая, при других обстоятельствах ограничилась бы легкой и низкокалорийной едой. Здесь же, среди чужих людей, которые уж точно не стали бы упрекать ее, что она нарушила диету, она могла без оглядки позволить себе жирный окорок, курочку, сладости.
Первую ночь после застолья ночевали в этой же квартире, в спальне хозяев. Многочисленные родственники разошлись-разъехались по домам. Хозяйка, жена Валерия, Катя, долго не могла уснуть, Ирина слышала, как она продолжает прибираться на кухне. Конечно, можно было выйти из спальни, предложить свою помощь, но простой женской работой это не ограничилось бы. Вытирая тарелки и фужеры, она непременно должна была бы отвечать на дежурные вопросы Кати, выслушивать какие-то истории. А Ирине этого не хотелось. Она уже давно приняла решение держаться от чужих людей подальше. У нее было две подруги, три приятельницы, проверенные и порядочные женщины, и этого общества Ирине хватало с избытком. К чему новое знакомство, погружение в чужую семью? Или – того хуже – воспоминания, связанные с темой студенческой дружбы мужей? Точнее даже, не воспоминания, а попытка предстать в роли всезнающей женушки. На самом деле она наверняка ничего не знает. Как и Ирина. Зачем ворошить старое?
Павел уже давно спал, сладко похрапывая во сне, и Ирина, разглядывая освещенное ночником лицо мужа, поймала себя на том, что жалеет его, понимает его желание подольше задержаться в Москве. Ведь там, в Саратове, ни одной свободной минуты. Даже дома его одолевают звонки. Он крупный чиновник, уважаемый в городе человек, его день расписан по минутам. Здесь же его никто не достает. Он с самого начала решил, что отключит свои телефоны – он уехал к другу на юбилей и все. В родном городе его нет и не будет в ближайшие несколько дней. Каждый имеет право на личную жизнью. И не для того он приложил так много усилий, во многом себе отказывал, карабкаясь по чиновничьей лестнице, чтобы не иметь возможности просто отдохнуть.