Витька Мураш - победитель всех
Шрифт:
Я свой участок копал вместе с Колькой. Земля была сырая, много корней — настоящая целина. Самый трудный участок достался, конечно, нам. А все из-за Кольки. Иван Сергеевич считает, что Кольке можно доверить любое дело. Вот и доверил. А заодно и мне доверил, раз мы всегда вместе работаем.
У меня от этого доверия плечо через час заболело. А Колька копает.
Я говорю:
— Отдохнем?
— А другие отдыхают?
Я огляделся. Вроде все копают. Даже девчонки. Даже культурный Илларион копает.
— Мелков, ты почему не работаешь? — спрашивает Иван Сергеевич.
— Рука болит. Копнул один раз, она сразу заболела. Не верите?
— Верю. Даже ни на секунду не сомневаюсь, — говорит директор. — А есть ты хочешь?
— Ой, давно уже! — обрадовался Батон. — Скоро обедать будем, да?
— Это от тебя зависит. Бери у меня в катере крупу, вари на всех кашу.
— А котел?
— Там же.
— А дрова?
— В лесу.
— Так далеко же, Иван Сергеевич.
— А я тебя не тороплю.
— А как я буду рубить с такой рукой?
— Знаешь, Мелков, — говорит Иван Сергеевич, — иди отсюда скорей и не мешай другим работать.
— А можно, я еще кого-нибудь возьму?
— Бери.
Я говорю Кольке:
— Сходить, что ли? Батончик один не справится.
— Иди, — отвечает Колька. — Только, Мураш, я тебе вот чего сказать хотел… Знаешь… Ты к Наташе не приставай.
— Да я ее с того дня не видел!
— К Наташе Кудровой.
— К Наташке?! Ты что, чокнулся? Это она ко мне пристает! Да чихать я на нее хотел восемь раз!
— Вот и не приставай больше.
И Колька снова стал копать. Я смотрю на него и ничего не понимаю.
— Ты что, культурный стал, как Илларион? Какое тебе до нее дело?
Колька молчит и копает.
— А к другим мне приставать можно?
Колька копает и молчит. Тут подошел Батон и позвал меня за дровами. Идем мы к лесу, я спрашиваю:
— Батончик, ты не знаешь, чего это Колька за Наташку заступается?
— За Кудрову?
— Ну да.
Батон посмотрел на меня да как заржет:
— Ой, не могу! Ну, ты даешь!
— Дурачок ты, Батонский, — говорю я.
— Нет, не дурачок, — отвечает Батон. — Это вы так думаете, что я дурачок. А я за вами все замечаю. Ты знаешь, что он ее в Приморск на мопеде возил?
— Ну и что? — говорю. — Он и меня возил.
— Вы-то просто катались, а ее он в кино возил!
— А какая разница?
Батончик опять заржал.
— Подрастешь, узнаешь какая.
— И так знаю, — говорю я. — Только ты все врешь.
— А пускай хоть вру, — согласился Батон. — Мне сейчас главное — пожрать. У меня от голода даже спина чешется. Мы сейчас, пока варим, пожрем, а потом еще со всеми, да?
Нарубили мы с Батоном сухой ольхи. То есть не мы оба рубили, а я один. А Батон в это время все рассказывал, в каком месте у него от голода чешется. Я даже не выдержал, отдал ему колбасу, которая у меня в кармане лежала. Он кусанул ее один раз — половины нет. Я смотрю: у него по горлу комок опускается, как у змеи, когда она мышь проглотит.
— Хе-хе хахахит?[3] — спрашивает Батон.
— Не надо, — говорю, — ешь всю.
Но зато, как варить, Батон соображает здорово.
Когда мы вернулись на берег, я только костер разжег. Все остальное делал Батон. Меня не подпускал.
Полез он в сумку к Ивану Сергеевичу и обрадовался.
— Мураш, топленое масло есть! Ну и каша будет мощная!
Батон полизал масло и сказал, что оно не горчит. Потом засыпал крупу и поставил котел на огонь. Юлил он возле этого котла, как змей. То прибавит огонь, то убавит, то помешает, то попробует. Он мешал веткой и облизывал эту ветку через каждую минуту. Я тоже хотел попробовать, но он меня оттолкнул.
Каша у него сначала булькала, потом фыркнула, потом пыхтеть начала. Тут Батон ее с огня снял, укутал чехлом от мотора и сказал:
— Теперь пускай отдохнет.
В это время нас позвал Иван Сергеевич.
— Ты иди, я кашу покараулю, — сказал Батон.
Я подошел к Кольке и увидел, что он за нас обоих выполнил норму. Мне это не очень понравилось. Получалось, будто я какой-то пенсионер. Но я мысленно пообещал, что, когда мы поплывем на рыбалку, грести буду я.
— Рушь перемычки! — крикнул Иван Сергеевич.
Ребята кинулись как сумасшедшие. Там и копнуть надо по три раза, но каждому самому хотелось пустить воду.
И пошел наш малек!
Раньше я думал, что его просто много. А теперь оказалось, что его сто миллионов или миллиард миллиардов. Они так рванулись, будто им впереди бочку с вареньем поставили. Просто удивительно, как они своим малявским мозгом сообразили, что сейчас выплывут на свежую воду. Я даже подумал, что они не глупее коров. А может быть, у них тоже есть свои ученые и свои учителя, которые говорят им, что делать и куда плыть.
Когда вода сошла, в углублениях озерков малька осталось еще порядочно. Это были, наверное, самые глупые или их учитель удрал в одиночку. Этих мы тоже спасли. Вычерпали их ведрами и перенесли в речку.
— Шабаш, — сказал Иван Сергеевич, — пойдем кашу есть.
Когда мы подошли, Батон подвинулся поближе к котлу. Наверное, ему не понравилось, что нас так много.
— Иван Сергеевич, — сказал он, — а я масло нашел…
— Да? — удивился директор. — Кто же его потерял?
— А у вас в сумке.
— Тогда вали его в кашу.
Батон плюхнул масло в котел, размешал его палкой, и от этого масла пошел такой запах, что у меня в животе чего-то зашевелилось и зацарапалось. Тут я поверил, что у Батона от голода спина чешется.