Витька с Чапаевской улицы
Шрифт:
Гошка заявил: чем так жить, или, как он выразился, медленно гибнуть, лучше покинуть отчий дом. Ну, не совсем, а хотя бы на месяц. За это время все утихнет. А когда из таких побегов возвращаются, родители все на свете прощают. Даже есть такая картина «Возвращение блудного сына».
Витька задумался, а потом спросил:
— Вдвоем?
— Чем меньше народу, тем лучше.
Эта идея пришлась Грохотову по душе. Ну что за жизнь дома? На обед не смей опаздывать, вечером — кровь из носу — ложись спать в одиннадцать ноль-ноль. Утром подъем в восемь часов. Зарядка. И это томительное ожидание,
— Ну, так как? — спросил Гошка. — Рванем?
— А где мы возьмем деньги?
— У меня есть копилка. Года четыре не открывали… Видал на тумбочке? Кошка с дыркой на голове? Там рублей десять мелочи наберется.
— В крайнем случае заработаем, — сказал Витька.
— Главное, не тянуть резину. Сегодня шестнадцатое? Восемнадцатого отчаливаем!
— Восемнадцатого, — повторил Витька. — Восемнадцатого у матери день рождения.
— Вот будет ей подарок! — засмеялся Гошка.
— Не годится, — сказал Витька. — Девятнадцатого утром.
— День рождения… Подумаешь! Это предрассудки. Я, например, вообще не знаю, когда у моей матери день рождения.
Гошка встал с дивана и приподнял изодранный матрас с пружинами.
— Вот сюда будем складывать продукты, — сказал он. — У тебя есть рюкзак?
— А Рыжего возьмем? — спросил Витька.
— Он обжора, — подумав, сказал Гошка. — Его будет не прокормить.
— Я за то, чтобы взять, — настаивал Витька.
— Посмотрим.
Они по одному спустились с чердака и разошлись в разные стороны, как будто никогда и не были знакомы.
Пока мать ходила на кухню за чайником, Гошка ополовинил сахарницу. В кармане уже лежали три ватрушки. Ватрушки были с пылу-жару и припекали ляжку.
Мать налила в тонкий стакан крепкого душистого чаю. Отцовская кружка стояла пустая. Отец задержался на работе. Мать иногда бросала взгляды на телефон. Обычно отец в таких случаях звонил, но сегодня телефон молчал.
Мать взяла щипцы и, взглянув на сахарницу, нахмурилась.
— Только что полная была, — сказала она.
— Это вчера, — уточнил Гошка.
— Если будешь столько сахару лопать, без зубов останешься.
— У меня один уже шатается, — сказал Гошка и, засунув в рот палец, пощупал здоровый зуб.
— Наверное, опять что-нибудь случилось, — сказала мать. — Вчера на пятнадцать минут во всем городе свет погас. Что-то там вышло из строя.
— Вредители действуют, — сказал Гошка и взял еще одну теплую ватрушку. Когда мать отвернулась, он запихал ватрушку в карман.
— Мог бы и позвонить, — сказала мать.
— В паровозном депо сразу двух вредителей задержали, — сказал Гошка. — Хотели паровоз испортить.
— Неужели и на электростанции? — задумчиво произнесла мать.
— Мам, можно еще одну? — спросил Гошка.
— Ну у тебя сегодня и аппетит! — удивилась она.
Схватив две ватрушки, Гошка выскочил из дома,
Сашка Ладонщиков без колебаний примкнул к приятелям. Мужик он был хозяйственный и в пылу откровения признался, что у него накоплено семь рублей двадцать
У Витьки Грохотова денег было меньше, чем у приятелей. Он не копил и ни на чем не экономил. Был уверен, что, если попросит у родителей, они ему всегда дадут. Он попросил и получил от матери три рубля на покупку волейбольного мяча.
Ребята таскали на чердак продукты, снаряжение. Подготовка к побегу шла полным ходом.
Как-то Сашка спросил:
— А кто у нас за атамана?
— По-моему, вопрос ясен, — сказал Гошка. Витька Грохотов не возражал: Гошка всегда был атаманом, но Сашка заартачился.
— Я в милиции побывал, меня выпороли, — сказал он. — Я и буду у вас атаманом.
— Не смеши, — ухмыльнулся Гошка.
— Тогда давайте тащить жребий, — предложил Ладонщиков, которому вдруг захотелось командовать.
Он сам выдернул от старого веника прутик, разломал его на три части. И, поколдовав, выставил крепкий кулак с веснушками. Гошка с безразличным видом вытащил короткую галочку. И теперь на законном основании стал атаманом.
— Вот не везет… — проворчал Сашка.
Витьке было безразлично, кто будет атаманом. Ему хотелось поскорее вырваться из жаркого, душного города на свободу. Один раз ночью Витьке приснилось, как они идут по берегу Синей все дальше и дальше от города… И почему-то их сопровождали белые чайки. Много чаек. Они молча летели над головой, не взмахивая крыльями. Не летели, а парили. Сон Витьке не удалось досмотреть до конца: в восемь ноль-ноль отец разбудил его. Зачем это нужно, Витька не знал. У него каникулы, можно бы и подольше поспать.
Гошка предложил бежать из города на поезде. Они проберутся в вагон, залезут под скамейку и… прощай, любимый город! Сначала в Москву, потом на юг. А там на юге море, горы… Завербуются на рыболовецкий сейнер и будут тюльку ловить. Почему именно тюльку, Гошка не стал объяснять.
Против этого плана ополчился Витька. Он считал, что на поезде далеко не уедешь: милиция тоже не спит. Снимут через сто километров и возвратят домой, как Вадика Поплавского, который в прошлом году убежал из дому. Его поймали и этапом доставили домой к маме и папе. Если уж убегать наверняка, то на своих двоих. И лучше всего по берегу Синей. Они будут купаться, собирать ягоды, а ночью можно закопаться в стог с сеном. И уж никому в голову не придет их преследовать. Да и кто встретит, подумает, что ребята вышли на прогулку. В туристский поход.
— Вот если бы лодка была… — сказал Сашка, которому не хотелось идти пешком.
— Что мы, лодку на реке не найдем? — сказал Витька.
Был вечер. Солнце село за грязным болотом. Оттуда, расцвеченные красным, розовым, желтым, наползали перистые облака. На болоте росла высокая рыжеватая трава и чахлый кустарник. И среди всего болотного царства королевой возвышалась большая белая береза. Каким чудом она выросла на трясине и за что уцепилась корнями, никто не знал, так как до березы невозможно было добраться. Сплошные бездонные окна. На этой недоступной березе свил гнездо ястреб. Ребята видели, как он опускался на вершину с добычей в когтях.