Витька с Чапаевской улицы
Шрифт:
Один прохожий всерьез заинтересовался этой парочкой. Он шел сзади за девчонкой и внимательно слушал, что она говорит. Может быть, это был переодетый агент уголовного розыска. Короче говоря, Сашка свернул с тротуара, перепрыгнул через придорожную канаву и юркнул в дырку в заборе.
Девчонка тоже прыгнула, но неудачно: она упала, а сетка с батонами плюхнулась в воду на дно канавы. Прохожий помог ей подняться и бросился за Сашкой, но тот уже успел забежать за дом и вскочить в первый попавшийся подъезд.
Взлетев но деревянной лестнице, он спрятался на чердаке. Оттуда в
А на следующий день за ним пришел товарищ Васильев, В милиции Сашке устроили очную ставку с девчонкой, однако он все равно отпирался, но, когда пришел туда отец, сознался. Единственное, что Сашка скрыл, это имена сообщников. Он сказал, что в лицо их не помнит, а как звать, не знает. У них клички: у одного Робин Гуд, у другого — Спартак. Саша с ними познакомился на улице, и они предложили ему обтяпать одно дельце. Сашка, конечно, отказался, но они пригрозили прирезать, если не пойдет с ними. И он пошел. А больше их ни разу не видел.
Все это Сашка рассказал приятелям, когда они через окно проникли к нему в комнату. Вид у него был несчастный: заплаканное лицо распухло, нижняя губа отвисла, а глаза стали совсем маленькими. Сашка предпочитал не садиться.
Он не рассказал ребятам, что в кошельке вместо трех рублей остался полтинник. Два пятьдесят Сашка истратил на конфеты. Знал бы он, что приедет дядя и купит целый ящик ирисок, ни за что бы не трогал эти проклятые деньги… Пришлось отцу в милиции доплачивать.
И еще не рассказал, что, когда вышли из милиции, к нему подошла девчонка и, горестно вздохнув, сказала:
— Ты особенно не расстраивайся… Если тебя посадят в тюрьму, я буду носить тебе передачи: французские булочки и конфеты «Раковую шейку»…
Покосившись на родителей, разговаривающих с товарищем Васильевым, Сашка прошипел:
— Ну, погоди! Я еще с тобой посчитаюсь… Но девчонка сделала вид, что не расслышала.
— Возвращайся, — сказала она, — я буду ждать. Помахала рукой и ушла, громко вздыхая и хлюпая носом… Это она, артистка, нарочно, конечно! Иначе зачем ей было орать на всю улицу, чтобы его забрали в милицию?..
Сашку пока отпустили, но предупредили, что, возможно, еще придется встретиться. А если он случайно вспомнит настоящие имена своих сообщников, то в любое время может сам прийти в милицию. Милиция — она никогда не закрывается: ни днем ни ночью.
Гошка похлопал Ладонщикова по плечу, сказал, что он настоящий мужчина. Сашка растрогался, горючая слеза скатилась по его толстой щеке. А когда они снова выбрались через окно в парк, Гошка вздохнул:
— Кажется, мы влипли.
— Не выдал ведь? — сказал Витька.
— Я думаю, Рыжего надолго не хватит… Еще одна такая порка, и он пулей помчится в милицию.
— Пойдем сами? — предложил Витька.
— Нет уж, дудки, — сказал Гошка. — В милиции мне нечего делать. Сегодня же надену еще пару трусов.
— В такую жару?
— Я не хочу, чтобы папаша меня застукал врасплох, — сказал Гошка.
Пожав друг другу руки, бывшие члены распущенной шайки «Черный крест» в мрачном
ГЛАВА ВОСЬМАЯ. ЕХАТЬ ИЛИ ИДТИ!
Шла вторая половина июня. Дни стояли теплые, солнечные. Иногда на знойное небо набегала тучка, но город почему-то обходила стороной. Облака никуда не сворачивали. Они чередой плыли над городом, ненадолго закрывая солнце. Облака как железнодорожные составы, уходили куда-то вдаль по своим собственным маршрутам, и небо снова становилось чистым и синим.
Вечерами в парк прилетали майские жуки. Их стало гораздо меньше, чем две недели назад. Они кружились вокруг деревьев иногда стукались в окна. Мальчишки и девчонки ловили жуков и упрятывали в спичечные коробки. Если поднести коробок к уху, то услышишь монотонное тарахтение. Поймав жука ребята с Чапаевской с одного взгляда определяли, самец это или самка. Коля Бэс научил, как узнавать: у самца на спине черное пятно, а у самки красное.
Однажды высоко над городом прошел самолет. Вслед за ним с ревом пролетели три истребителя. И люди услышали негромкий треск, будто там, наверху, рвали по шву материю.
Гошка Буянов вечером рассказывал, что это был чужой самолет без опознавательных знаков. Сбить его не удалось, потому что он повернул к границе и скрылся. Об этом Гошка узнал от знакомого своего отца.
Понемногу из дома разъезжались. Уехал на Брянщину Толик Воробьев с матерью и бабушкой. Перед отъездом он щеголял в новой матроске и коротких штанишках. На голове — бархатная тюбетейка, а в руках розовый сачок на длинной белой палке. Все это купили ему в дорогу. Там, на Брянщине, Толик будет ловить бабочек своим розовым сачком…
Сестра его, Люська, не поехала на Брянщину. Она была отличница — и ее премировали путевкой в Артек. Через две недели Люська Воробьева поедет на берег Черного моря…
Готовились к отъезду Ладонщиковы. У дяди Кости отпуск с 25 июня. Сашка не готовился: отец сказал, что уголовному элементу — так он назвал сына — делать в деревне нечего. Сашка останется на две недели с бабушкой в городе. Бабушка больная, и Сашка будет в аптеку за лекарствами бегать. И в магазин за продуктами. А присматривать за ним будет близкий родственник, что за речкой живет. У него отпуск через две недели, и он, если Сашка будет себя хорошо вести, привезет его вместе с бабушкой в деревню.
Сашка оказался крепким парнем: два раза вызывали его в милицию, но приятелей он так и не выдал. Отец девчонки, ее звали Верой, требовал построже наказать Сашку. И во что бы то ни стало раскрыть и обезвредить всю «шайку». «Это ведь настоящий бандитизм! — возмущался он. — Представляете: вечер, трое в масках и вооруженные до зубов! Девочка пришла домой белее снега. Просто удивительно, что она не стала заикой!» Папа совсем не знал свою дочь. Сашке хотелось рассказать, как она умоляла взять ее на «мокрое дело», но удержался. Во-первых, все равно не поверили бы, а во-вторых, Вера, когда снова увидела Сашку в милиции, вдруг заявила, что, вполне возможно, она и обозналась… А потом потихоньку сунула ему в руку горсть конфет.