Виттория Аккоромбона
Шрифт:
— Как много вы знаете, — тихо начал Камилло, — как бесконечно много, а я…
— Оставьте всю эту чепуху! — шаловливо воскликнула Виттория и ускорила шаг. — О, посмотрите на бесконечные чудеса вокруг, на эти каскады; сказки и золотые легенды, которые они не устают рассказывать, постоянно кажутся нам новыми, как бы хорошо мы ни знали их. Давайте будем здесь детьми, настоящими детьми, все забывающими в игре.
В эту минуту мимо нее пробежал кролик и скрылся в расщелине горы. Виттория устремилась за ним и бросила вслед маленькому зверьку разноцветный мяч, который несла с собой. Мяч покатился вниз по холму к реке, с шумом низвергавшейся здесь с большой высоты и образовавшей внизу в скале пещеру, которую многие называли гротом Нептуна. Опасаясь, что водоворот унесет мяч, она так быстро побежала вниз, что Камилло едва успевал за нею. Все произошло неожиданно: догнав наконец блестящую игрушку у самого обрыва, она так резко
— Как мне вознаградить тебя? — спросила она.
— Так! — воскликнул он, осыпая ее прекрасные губы жаркими поцелуями. Она молчала, не отталкивая его, и только когда юноша, опьяненный, стал еще настойчивее целовать ее, она отстранилась и, улыбаясь, шлепнула его мокрыми пальцами по горячим губам.
Он пришел в себя и только теперь смог заново увидеть ее. Шляпа затерялась в волнах вместе с мячом, черные локоны рассыпались по плечам, с них еще стекала и капала вода, прекрасная грудь с молодыми твердыми мраморными холмиками была обнажена и ослепляюще сверкала в светлой тени от дерева и скалы, к телу и бедрам прилипла мокрая одежда, обозначая великолепные формы. Виттория представилась юноше нимфой, каких изображают на живописных полотнах, или самой Амфитритой, царственной супругой божественного Нептуна {22} , который, ослепленный краткими мгновениями любви, хочет увлечь ее в свой грот. Она наслаждалась игрой солнечных лучей в брызгах водопада, где многочисленные сверкающие радуги колыхались и танцевали, как блики в осколках рассыпавшегося кристалла.
22
…Виттория представилась юноше нимфой, каких изображают на живописных полотнах, или самой Амфитритой, царственной супругой божественного Нептуна… — Нимфы в античной мифологии — прекрасные молодые девушки, проводящие время на лоне природы в пении, играх, вождении хороводов. Они посылают удачу и плодородие, но могут быть и опасными для людей; Амфитрита — дочь морского бога Нерея, супруга Посейдона (в греческой мифологии), или Нептуна (в римской), — бога морей.
— Смотри, Камилло! — радостно воскликнула она. — Я держу сказку — незримое в моей руке. Я даже могу, как дух природы, протянуть тебе эту сверкающую разными цветами радугу, это смеющееся дитя природы; гляди, и у моих ног в траве тоже играют милые, шаловливые призраки, блуждающие огни, сбежавшие от Аполлона с дружеской строптивостью. А теперь прислушайся: там, в ветвях, лесная птица поет триумфальную песнь, как будто мы уже упали в воду и остались среди рыб.
— Однако, — помедлив, озабоченно произнес Камилло, — нам надо возвращаться к твоей матери и поторопиться домой: ты можешь простудиться и заболеть от купания в холодной воде и от испуга.
— Испуг уже прошел, — ответила она, медленно поднимаясь и пытаясь нащупать платок на груди, но, обнаружив его пропажу, залилась краской стыда.
— Конечно, нам нужно вернуться, — прошептала она и переспросила: — Нам нужно? О, это постоянное «нужно» превыше всего в нашем будничном мире. Действительно, сказка улетает с бабочками, ласточками и соловьями, мы всегда приходим к последнему слову в прекрасной поэме, закрываем книгу и кладем ее в деревянный шкаф. После чудесного пения раздается хриплый голос жалкого слуги, приглашающего компанию к обеденному столу. Неужели всё должно быть так? А не могли бы мы заключить договор с каким-нибудь богом или каким-нибудь высшим духом, чтобы все сложилось по-иному?
Камилло удивленно посмотрел на девушку и увлек ее за собой вверх по высокой и крутой горе. Встревоженные Фламинио с матерью уже спешили им навстречу. Краткий сбивчивый рассказ Камилло о перенесенной опасности напутал обоих. Фламинио побледнел, и силы внезапно оставили его, так что ему пришлось прислониться к дереву. Мать неустанно благодарила Камилло, восхищаясь его
— Пойдемте с нами, дорогой друг, — предложила она, — переоденетесь. Фламинио даст вам свое платье, согрейтесь в постели, выпейте горячего вина — позвольте нам позаботиться о вас.
— Нет! Нет! — воскликнул Камилло. — Я признателен за вашу доброту и благосклонность, но должен отказаться. Солнце сейчас такое жаркое, что одежда скоро высохнет, да и мой дядя живет неподалеку, я побегу к нему и там переоденусь. Какое блаженство, что я сумел оказать вам такую услугу и спасти вашу прекрасную дочь. Незаслуженное счастье!
Он убежал, и матрона, не говоря ни слова, повела своих детей домой. Виттория была задумчива, а Фламинио глубоко потрясен.
Когда Камилло пришел к своему старому дяде и рассказал ему о случившемся, старик ворчливо заявил:
— Все это — детские шалости, ведущие к большому несчастью. А если бы вы оба утонули и вас поглотила пучина? Я давно говорю тебе: общение с этими надменными людьми не пристало тебе, простому сыну горожанина. Чего тебе ждать от них? Ты будешь тяготиться своим положением и зря потеряешь время: даже если с риском для здоровья и жизни вытащишь кого-нибудь из них из воды, то и тогда не видать тебе их благодарности. Они якшаются с кардиналами и баронами. Когда высокомерный аббат, старший брат, проходит мимо, он едва удостаивает меня своим взглядом. Долговязый детина никогда не сделает мне что-нибудь приятное, как бы я ни унижался перед ним. А сейчас отправляйся в свою комнату! Разденься, ляг в постель, чтобы согреться, я пришлю тебе еду.
Камилло охотно повиновался дяде, только чтобы побыть одному. Почти не сознавая, что делает, он разделся, лег и стал грезить о происшедшем. «Господи, — твердил он себе, — кто я такой? А она говорила мне «ты». Целуя эти божественные уста, я хорошо чувствовал ее, когда она отвечала на мои поцелуи. Потом она отстранилась, но так ласково, нежно! А как она хороша! А эта грудь! О, могут ли холст и мрамор передать всю реальность и полноту жизни? Я жил ради одного этого мгновения — когда чувствовал это тело, прижатое к моему, ощутил биение ее сердца, но когда ее одежда откинулась в движении и обнажилась нога и колено!.. Неужели я когда-нибудь забуду этот миг блаженства? Неужели воспоминание о нем не сделает меня жалким и даже безумным? Какими тусклыми нам кажутся свет и мерцание, цвет и сверкающая белизна против сияния и великолепия, которые открывает нам тело прекрасной женщины! И это божество, однажды увидев, хочется созерцать постоянно. Зачем еще жить? Эти мгновения никогда, никогда не возвращаются. Не лучше ли было бы позволить водовороту утащить меня вместе с ней в вечно темную глубину?.. Погубить ее вместо того, чтобы спасти? Разве мы знаем, что такое смерть? Для меня она была бы счастьем, небом и блаженством, пусть даже в страхе отчаяния».
Так фантазировал Камилло и не мог ни заснуть, ни совершенно пробудиться.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Поскольку у семьи Аккоромбони было очень много друзей и знакомых, большей частью в близлежащем Риме, то естественно, что до всех, кто знал о них, вскоре дошли слухи об этом происшествии, и порой с большими преувеличениями; некоторые даже думали, что юная и прекрасная Виттория преждевременно покинула мир. Мать, скрывающая свое глубокое потрясение, боясь проявления любой слабости, надеялась, что скоро снова увидит юного Камилло, еще раз выскажет ему свою благодарность и попытается узнать у него, каким образом она могла бы быть ему полезной в будущем. Но юноша так и не появился, она стала беспокоиться, а Виттория еще больше, о том, что Камилло мог простудиться. Они не допускали мысли, что он вернулся в Рим, не попрощавшись с ними. В таком ожидании мать однажды утром заявила дочери:
— Дитя мое, это неприлично, что мы совсем не беспокоимся о молодом человеке, которому ты обязана своей жизнью. Он беден, его родители, я слышала, живут в нищете. Говорят, что он собирается стать священником. Мы должны помочь ему и его родителям хотя бы деньгами, так он сможет спокойно продолжить свои занятия, и нам нужно обратиться за содействием к нашим покровителям, чтобы он получил доходное место и впоследствии поддерживал своих бедных отца и мать. В подобных случаях у меня всегда возникает желание разбогатеть, чтобы надолго обеспечить счастье одного из таких нуждающихся. Во всяком случае, я в состоянии дать ему сто скуди {23} , которые недавно отложила из своих сбережений на непредвиденные расходы. Но моя протекция принесет ему гораздо больше пользы, чем любые деньги. Фламинио, Виттория, что вы на это скажете, дети мои?
23
Скуди — старинные итальянские серебряные монеты.