Витязь специального назначения
Шрифт:
Тут до часового дошёл смысл ситуации, он вздрогнул и открыл глаза. Рядом никого не было. Плюнув, он поднялся, разбудил Вихорко, заполз на его место в шалаш и, проваливаясь в сон, вновь тихо, но внятно услышал, словно в ухо дунул лёгкий ветерок: «…остерегайся, витязь, людей в синем…» и забылся.
Проснувшись, они с аппетитом позавтракали тем, что с любовью было собрано женщинами. Слава чувствовал себя превосходно, напарники тоже выглядели значительно лучше.
— Ты что, вообще ничего не чувствовал? — допытывался любопытный Вихорко.
Клим добросовестно задумался,
— Н-ну, как сказать? Звук неприятный, как бурав в ухо…
— И всё?
— А что тебе ещё?
— А почему ты не сомлел, как мы с Весняком?
— Что ты ко мне пристал? — чуть рассердился Слава. — Я откуда знаю? Тебя-то что не устраивает? Что мы живые остались?
— Да нет, что ты. Просто интересно.
— Ничего, — проворчал Толстый, — попрыгай и пройдёт.
— Выходит по тому, что ты не такой, как мы, — рассудительно заметил Весняк.
Клим рассердился.
— Ну да, с рогами и хвостом! Хвост в штанах прячу, а рога дома пилой отпилил, а то притолоки низкие, задеваю, неудобно очень.
— Да ладно, Клим, — примирительно сказал Вихорко. — Мы же не в обиду, правда же удивительно. Я лично никогда не слышал, что соловья-разбойника одолеть можно. Это только богатыри могли, но былина и есть былина…
— Значит, я просто богатырь, — хмыкнул Славка, — и всё. Пожрали? Собирайтесь, а то так никогда до этого города не доберёмся.
…Уже смеркалось, но, как назло, лес как раз шёл чащобный, в таком устраивать ночлег опасно. Нужно хорошо поработать топором, чтобы расчистить более-менее безопасное пространство. Но кому охота этим заниматься после целого дня верховой езды?
Когда в лиловых сумерках мелькнул огонёк, Клим в первую секунду подумал — мерещится от усталости.
— Смотри, огонёк, — нарушил тишину удивлённый голос его молодого товарища. Путешественники, не прибавляя аллюра, осторожно подъехали ближе. В высоком частоколе было прорезано небольшое окошко, из которого выбивался дрожащий свет костра.
— Что делать будем? — прямо в ухо шепнул Весняк.
Пока Клим размышлял, из темноты послышался спокойный мужской голос: «Коли честные люди, не прячьтесь, яко тати. Мы мирные служители Господа нашего, вреда никому не чиним. Можем дать приют, коли есть в том нужда».
— Спасибо на добром слове, — отозвался Клим, решив, что, коли уж их обнаружили, проще отозваться, — мы тоже мирные люди, путешествуем по своей надобности. За приют спасибо, не откажемся.
Заскрипели, отворяясь, тяжёлые ворота. В свете большого костра им навстречу спокойно вышел высокий бородатый мужик в синей монашеской рясе. Он поклонился и продолжил: «Наш мирный орден рад оказать помощь ближним. Входите с миром». Ведя коней в поводу, путешественники вошли в широкий двор.
Посередине его горел костёр. По всему периметру внутреннего пространства тянулись какие-то клетушки, занавешенные пологами. Они с любопытством огляделись — куда же их занесло на сей раз? В глубине большого двора стоял небольшой дом.
Впустивший их выглядел лет на сорок. Широкие плечи, длинные волосы, окладистая рыжеватая борода. Светлые глаза спокойно рассматривали гостей. Он был одет в рясу тёмно-синего цвета, подпоясанную простой верёвкой. На поясе висел здоровенный нож в грубых берестяных ножнах.
— Братья живут в кельях, — он широким жестом обвёл двор, имея в виду упомянутые клетушки, — тот дом для гостей и общих радений. Позволено ли мне спросить — может, есть среди Вас христиане?
Слава носил на шее крестик, хотя и не мог сказать, что очень уж верит. Но сейчас он почувствовал, что ему почему-то не хочется признаваться, что он христианин. Не придав значения этому странному чувству, он спокойно ответил: «Я христианин». Монах удивлённо приподнял брови, но, правильно истолковав молчание спутников Клима, любезно сказал: «Наш орден не отказывает в помощи никому. Но мне отрадно неожиданно узреть брата по вере. Как зовут тебя в миру, брат, и какое имя дано тебе при крещении?»
— Крещёное имя — Станислав, в миру меня зовут Климом.
— Не откажешь ли ты мне в беседе, когда я устрою на ночлег твоих спутников?
Слава с удовольствием послал бы куда подальше навязчивого монаха, но… не откажешь же в такой малости человеку, любезно предоставившего тебе кров.
— Не откажу, только недолго, если можно. Устал я, дорога была нелёгкой.
— Конечно, конечно, я понимаю и прошу простить мою пристрастность, но очень уж большая редкость тут люди, приверженные истинному учению, — он громко хлопнул в ладоши, — брат Нафанаил, брат Мафусаил!
Два полога откинулось, двое здоровенных монахов в таких же синих рясах и тоже с ножами на поясе подбежали к краснобаю и замерли, как верные псы, которым свистнул любимый хозяин.
«Такие порвут, как свинья фуфайку, — мелькнуло в голове, — если этот болтун скажет «фас».
— Проводите наших гостей и устройте их на ночлег, ни в чём не отказывать — любой гость от Бога, — между тем распорядился «хозяин».
Клим поймал брошенный вскользь пустой взгляд и в голове вдруг отчётливо прозвучало: «…остерегайся, витязь, людей в синем». С холодком в животе он отчётливо понял, что именно сейчас влип по полной программе. С быстротой молнии в голове закрутились варианты, но ни один, увы, не подходил. Встретившись с глазами «брата по вере», он увидел во взгляде спокойное, деловитое злорадство. Тот явно понял, что раскрыт и что у гостя практически нет шансов.
Тяжёлые ворота закрыты на огромный засов. Сколько верных псов по первой команде этого святоши кинется из этих будок-келий, одному Богу известно…
— Ты, кажется, решил нарушить наш уговор, Юлий? — послышался мелодичный женский голос. В круг света вступила высокая черноволосая красавица в свободно свисающих с плеч длинных золотисто-зелёных одеждах, — и не боишься? Или думаешь, что я могу чего-то не знать в моём лесу?
Клим взглянул на Юлия и на душе полегчало, — лицо того выражало целую бурю чувств, которые трудно было бы описать более или менее определённо. Говоря кратко, — он был очень огорчён и недоволен, что он уже не хозяин в этой ситуации.