Витязь в медвежьей шкуре
Шрифт:
— Германцы?
— Ляхи… Но на службе у рыцаря.
— А тут они что позабыли?
— Сказывали, что с депешей к князю Владиславу ездили.
— Что, и рыцарь к Ирице посвататься задумал? — хлопнул себя по бокам купец. — Он же веры другой!
— Чего не ведаю, о том брехать не стану, — пожал плечами стражник. — За что, как ты любишь приговаривать, купил, за то и продаю. Я даже не стану напоминать, что дорога в замок барона через Западную Гать из Вышьегорска не самая короткая, но — что не разбойники перед тобой, о том ответ держу.
— Ну и ладно, — облегченно перевел дух Круглей. — А то мне что-то везет последнее время на татей. Еще от последнего нападения не отошел. Видел, сколько обозников сами пришли, а скольких я на телегах привез? Да, вдвое так, похоронить пришлось.
— О том за столом поведаешь, — удержал жалобы купца Носач. — Чего об одном дважды говорить. Заодно, может, и охотников к себе наймешь. Есть у нас с десяток парней, охочих чужим коштом мир поглядеть. Захотят к обозу пристать, если не слишком пугать станешь.
— Да, задали вы мне задачу, — вздохнул Круглей. — И историю послушать хотите, и лишнего не сбрехни. А то наемники плату вдвое против обычной потребуют…
— Ничего, зато на ужине выгадаешь, — хлопнул купца по спине стражник. — Пошли уже, страдалец ты наш. Харч стынет… — И, не дожидаясь купца, прошествовал к «главному» столу.
Круглей тем временем шагнул ко мне ближе и прошептал:
— Пей мало, молчи и гляди в оба. Не убедил меня Носач. Совсем не убедил. Ляхи на службе у крестоносца, это неспроста. И дай бог, чтоб я ошибался…
Круглей занял отведенное ему за столом место, но прежде чем сесть, чинно поклонился нечаянным сотрапезникам.
— Челом вам, люди добрые. Спасибо, что уважили.
— И ты здравствуй, гость… — нестройно откликнулись мещане. — Присаживайся. Угощайся.
— О Людоеде поведай… — заикнулся кто-то наименее терпеливый, но на него зашикали соседи.
— Слыхали мы от белозерских ратников, что беда с обозом приключилась… — общий гул роящегося улья перекрыл степенный голос. — Да и сами видели: сколько раненых ты привез? Как сам-то?
— Слава Богу, цел и здоров. Сижу ровно. Даже зубы все на месте остались… — усмехнулся Круглей. Потом цапнул с полумиска жареную гусиную ногу и жадно вгрызся в мясо. Прожевал, запил ковшом вина и довольно отер тыльной стороной ладони лоснящиеся от жира и влаги губы. — Во! Видали?
— Добро, коли так… — продолжил все тот же голос — а я только теперь вычленил его из общей массы и удивился.
Человек, сумевший не повышая тона перекрыть гомон застолья, судя по скуфье и рясе, явно принадлежал к духовному сословию. Но при этом молодостью лет и шириной плеч совсем не походил на церковного служителя. Да и кубок, к которому он периодически прикладывался, вряд ли был наполнен родниковой водой. Иначе с чего бы ему после каждого глотка блаженно закатывать глаза, довольно причмокивать губами и только потом, будто спохватившись, крестить оскоромившийся рот. Дьякон тутошний, что ли?
— О Людоеде расскажи! — опять выкрикнул кто-то с дальнего конца.
— Да, — поддержали его многие другие. — Расскажи?..
— Это вы что же, мне не верите?! — возмутился Раж, до которого только теперь дошла истинная суть происходящего. — Купцу стол накрыли, чтоб мои слова перепроверить?! Княжеского знаменосца позорить вздумали?! Да я…
— И в мыслях не было, — искренне заверил разобиженного десятника Никифор. — Что ты!.. Просто интересно. Вот, к примеру, как Людоед княжича убил, ты сам видел, а прочее уже только по следам сопоставил. Верно?
— Ну?
— И как караван Людоед громил, тоже не видел?
— Я же говорил…
— Вот, — кивнул корчмарь. — А народ любопытствует, как все на самом деле происходило. И кому, если не самому Круглею, о том честной компании поведать?
— Тоже верно.
— Так в чем же ты узрел кривду и урон твоей чести, господин десятник?
Раж призадумался.
— Присаживайся к столу, не обижай…
Я не слишком понял, куда именно Никифор собирался усадить княжеского знаменосца, поскольку за столами уже было так тесно, что есть и пить доводилось по очереди. Двум соседям одновременно поднести руки ко рту так, чтобы не толкнуть одному другого, было просто невозможно.
— Ищешь кого-то? — заметил мое ерзанье Кузьма.
— Чички не вижу… — брякнул я первое, что в голову пришло.
— Так ее и нет здесь, — с недоумением ответил парень. — Негоже девице с мужиками за хмельным столом сиживать. С ранеными она осталась. Каленику совсем худо. Тутошняя травница сказала, если эту ночь переживет, поправится. А нет — завтра и схороним. Жаль мужика. И чего дома не сиделось? Золотые руки, бондарь… Все хотел какое-то диковинное дерево увидеть.
Парень еще что-то говорил, но я уже его не слушал, поскольку Круглей начал свой рассказ.
— Тяжко мне вспоминать о том, — купец провел ладонью по лицу, словно стирая усталость. — Четырнадцать человек вышло со мной из Белозерья. И только четверо пришли в Гать. Никогда прежде не случалось, чтобы я потерял в пути больше двух-трех обозников. Да и то, в большинстве случаев, они сами оставались в чужих краях, решив, что нашли свое счастье. Получив от меня, как договаривались, по кошельку звонких монет на обустройство…
Тут Круглей сделал вид, что у него пересохло в горле, то ли от грустных воспоминаний, то ли в память о погибших, и он потянулся за кубком. Жадно отпил. Помолчал, задумавшись. Потом ткнул кулаком в плечо Озара.
— Рассказывай ты, старшой. А то меня что-то на слезу прошибает. Пойду, на раненых наших гляну.
Сказал, вылез из-за стола и пошел вразвалочку к телегам, оставив ошеломленного Озара перед разогретыми вином и застывшими в предвкушении рассказа слушателями.
— Кгм, кгм… — прокашлялся старшой и тоже потащил к себе чашу.