Вива Гевара!
Шрифт:
– Ну! – повторил Ральф.
Внезапно Эсперенца задрожала всем телом.
– Я скажу! – истерически крикнула она. – Скажу! Только уберите его!
Ральф Плерфуа тотчас же оторвал от нее уголовника и отшвырнул его в угол. Потом повернулся к Эсперенце, которая едва прикрылась джинсами и разорванной блузкой.
– Выкладывайте свой план! У нас осталось двадцать минут.
Агенты вывели за дверь разочарованного уголовника.
– Обещайте, что меня больше не тронут, – сказала Эсперенца.
– Обещаю, что пока я нахожусь
Подобное обещание ни к чему его не обязывало: его пребывание в Каракасе заканчивалось сразу же после отъезда вице-президента.
– На пути кортежа будет человек с винтовкой, – тихо произнесла Эсперенца.
Плерфуа мгновенно нажал на кнопку переговорного устройства.
– Дельта-один, говорит Папа, как слышите?
– Говорит Дельта-один, слышу вас хорошо, – ответил невидимый голос.
– Вы не могли бы немного задержаться и приехать в Центр Боливара чуть позже?
Невидимый голос мгновенно изменился:
– Что-нибудь случилось?
– Нет-нет, – поспешно ответил Плерфуа. – Просто две-три венесуэльские «шишки» опаздывают.
– О'кей. Снижаем скорость до пяти миль в час. Годится?
– Вполне. Конец связи.
Сотрудники Дигепола смотрели на Эсперенцу взглядом дворового кота, у которого отнимают раненую канарейку. Ральф встал напротив девушки.
– Кто этот человек?
– Хосе Анджел, – ответила Эсперенца. – Эльдорадо его знает.
– Верно, знаю, – подтвердил Малко. – Опасный тип. Бывший солдат Карибского легиона.
– Винтовка с оптическим прицелом? – спросил Плерфуа.
– Да, – опустила голову Эсперенца.
– Где он?
Девушка замялась.
– Обещайте, что не причините ему никакого вреда. Только когда я скажу номер дома.
Малко показалось, что Ральф Плерфуа вот-вот проглотит собственный галстук.
– Может быть, вы еще прикажете нам встретить его с цветами и оркестром?! – взревел он. – Это же убийца, фанатик, это же... – Он умолк, не находя слов.
– Приказ он получил от меня, – упрямо проговорила Эсперенца. – И я не хочу, чтобы его убили.
Плерфуа шумно вздохнул.
– Послушайте, мы, конечно, постараемся накрыть его без лишней пальбы. И первыми стрелять не станем. Если через двадцать минут этого типа не приведут ко мне, вице-президент, не останавливаясь, поедет в посольство.
Эсперенца едва слышно проговорила:
– Он в Корасон-де-Хесус. Анджел наверняка в доме, потому что еще вчера спрятал там винтовку.
Плерфуа повернулся к одному из сотрудников Дигепола.
– Немедленно обыскать здание! Тот покачал головой:
– Сеньор, это одно из самых крупных зданий Каракаса. Там огромное количество кабинетов и сотни окон. Чтобы тщательно обыскать его, понадобится не меньше часа. К этому времени кортеж давно уже прибудет на место. К тому же сегодня выходной, и все кабинеты закрыты.
Ральф Плерфуа мгновенно показался постаревшим на двадцать лет.
– Все, – обреченно сказал он. – Не успеем. Я останавливаю кортеж.
– У меня идея, – сказал вдруг Малко. – Он наверняка затаился у окна. Что, если попробовать засечь его в бинокль из окон на противоположной стороне? А кортеж вы еще успеете остановить.
Ральф с надеждой ухватился за этот простой план. Ему, похоже, уже представлялось, как его назначают вице-консулом на Богом забытый остров Пасхи...
Глава 20
Окна здания Корасон-де-Хесус – одного из самых высоких в Каракасе домов – ослепительно сверкали на солнце. Это был один из четырех огромных корпусов, построенных на пересечении проспекта Симона Боливара и улицы Фуэрзас-Армадас.
Ральф, Малко, Эсперенца, четверо одетых в штатское сотрудников Дигепола и оба телохранителя стояли у окна в доме напротив.
У Криса Джонса и Милтона Брабека были в руках винтовки с оптическим прицелом – полуавтоматические «гарранды». На животе одного из штатских болтался огромный морской бинокль.
Внизу их здание окружала цепь солдат. Больше всего охранников скопилось у небольшой трибуны, с которой в присутствии мэра города должен был произнести свою речь вице-президент Соединенных Штатов Америки.
Эту трибуну можно было запросто обстрелять из любого окна здания Корасон-де-Хесус. Такому опытному стрелку, как Хосе Анджел, понадобилось бы всего несколько секунд, чтобы выглянуть, прицелиться и выстрелить.
Опершись на подоконник, Ральф Плерфуа напряженно всматривался в окна стоящего напротив здания. Оперативная группа уже начала обыскивать огромную бетонную постройку, но в группе было слишком мало людей.
Эсперенца молчала. Ее руки были по-прежнему скованы наручниками, и она послушно ходила за полицейским, водившим ее на цепи, словно хищного зверя.
– Давайте спустимся на несколько этажей, – предложил Малко. – Вряд ли он забрался так высоко: сверху неудобно целиться.
Через четверть часа раздраженные и отчаявшиеся, они уже спустились до седьмого этажа. Все окна напротив были закрыты; здание казалось совершенно пустым.
– Еще десять минут, и я все отменяю, – проронил Ральф Плерфуа.
Толпа на улице постепенно росла. Первые ряды почти целиком состояли из подкупленных сладостями школьников, за ними пестрела шеренга солдат в парадной форме. Движение на проспекте Боливара перекрыли, и оркестр вдохновенно играл гимн «Либертадор», заметно напоминающий фрагмент из оперы «Доктор Живаго». Об авторских правах в Венесуэле никто никогда не слыхал.
Среди официальных лиц стояла маленькая девочка, одетая в белое платье. Она держала перед собой на красной подушечке небольшую статуэтку Святой Девы – символический дар вице-президенту от церковных школ Каракаса.