Виват, Романовы! Часть IV
Шрифт:
Перекрутка.
1783 год. Санкт–Петербург, Зимний дворец.
Кабинет императрицы. Екатерина проверяет финансовые счета. Павел стоит возле стола.
Екатерина (недовольно). И ты мне хочешь сказать, что это всё себе купила… Марьфёдорна?
Павел (смущённо). Ну да…
Екатерина. И инкрустированный бриллиантами плащ с мальтийским крестом? И четырнадцать пар бархатных
Павел (совсем смущённо). Ну… матушка, ну а что… Почему бы Марьфёдорне и не выпить вина…
Екатерина. Двадцать бутылок на пятом месяце беременности?!
Павел молчит.
Екатерина (тяжело вздыхая). Значит, опять Куракин… ты хоть себе купил что-нибудь?
Павел. Я себе – нет. Вы же знаете, что мне ничего не надо. Но Марьфёдорна, Екатерина Ивановна и Саша мне точно что-то купили… но я ещё не смотрел.
Екатерина. Ага. Горазд Куракин делать тебе подарки за твой счёт! (Недовольно.) А вообще, за мой!
Павел. Ну-у-у… вы же мне подарков не делаете…
Екатерина. Я не делаю?! Всё, давай иди отсюда!
Павел уходит.
Екатерина (рука-лицо). Меня не станет, они же по миру всей Россией пойдут…
Перекрутка.
1784 год. Санкт-Петербург.
Ночь. Осень. День рождения Павла. Павел и Куракин, замотанные в плащи, идут по улице. Светит луна. Заходят в старинный особняк на окраине города. В окнах особняка горит свет. Видны силуэты людей.
Куракин. Нет, нам в подвал. Ниже.
Спускаются по лестнице в подвал.
Подвал. В подвале горят свечи.
В центре подвала, в кругу, сидят люди в мантиях и капюшонах.
В центре стоит король Густав III.
Павел (в шоке). Ты привёл меня на собрание… братства?
Куракин. Да. Ведь ты мне как брат. Больше, чем брат.
Густав III. Князь, по рекомендациям нашего брата Куракина, мы готовы посвятить вас в таинство франкмасонства. Хотите стать масоном?
Павел (со слезами на глазах). Хочу ли? Саша, это самый лучший подарок, который я получал за всю свою жизнь! Неужели ты считаешь меня самым достойным для этой роли?
Куракин. Не знаю. Нам сказали, что мы можем привести и рекомендовать того, за кого нам не стыдно бы было умереть.
Павел. Ты знаешь дату своей смерти?
Куракин. Ага. И ты свою будешь знать.
Павел. А ты мне расскажешь свою?
Куракин. Нет. Не положено. Никому нельзя рассказывать дату своей смерти (Вздыхает.) Но я всё равно умру раньше тебя.
Павел. Нет, я раньше!!!
Масоны (рука-лицо). Вот все они, новички, так поначалу…
Перекрутка.
Михайловский замок. Тайная комната Михайловского замка.
Павел доедает пирог.
Павел. С жареной картошкой очень вкусный, кстати. Молодец. Новый рецепт придумал.
Александр. Значит, Куракин посвятил вас в масоны…
Павел. Посвятил король Густав. А Саша привёл, да. Это был важнейший день в моей жизни. А после мы с Куракиным поклялись на крови друг друга всегда любить… (Задумчиво.) Вообще, странная формулировка клятвы, конечно. Ну да ладно.
Александр. Отец, я сейчас скажу вам нечто, что вас шокирует. Я знаю, что вы думали, что с вами этого не произойдёт, но… (Вздыхает.) Куракин был вашим фаворитом.
Павел. Нет, это не так… Александр Борисович был мне другом…
Александр. Нет, другом вам была Екатерина Ивановна. А Куракин получал и принимал от вас чины, бриллианты и прочие дарования, несоразмерные его реальным природным способностям и заслугам на государственной службе. Получал по той причине, что обладал иными способностями, удовлетворявшими ваши душевные порывы. Он вас любил. И в этой службе ему не было равных. Так что он был вашим самым фаворитным фаворитом. Он был вашим графом Орловым и Потёмкиным…
Павел (недовольно). Ты сам понял, что сказал?
Александр. Вы на него за один месяц денег потратили больше, чем бабушка на князя Потёмкина за год! Но вы себя не упрекайте. Вы впитали в себя корни её образа жизни, и они проросли в вас, хоть вы их выдёргивали и не поливали.
Павел (недовольно). Всё… отстань.
Александр. Правду. (С гордостью.) А вот у меня нет фаворитов! (С грустью.) У меня даже фаворитов нет… я никому бриллиантов и имений не дарил просто так.
Павел (доедая последний кусок пирога). Ну-у-у… это потому, что ты жадина.
Перекрутка.
Поздний вечер. Александр и Павел пишут при свечах. Александр разминает затёкшие пальцы.
Александр. Честно говоря, я уже не уверен, что всё это нужно. Что это решение будет правильным.
Павел. Правильного решения нет. Пойми одну вещь: что бы ты ни делал – давал свободу или отбирал, проводил реформы или не проводил, – для них ты всё равно будешь пастухом. Добрым, злым – не так важно. Сам факт твоего существования противоречит провозглашаемым тобой принципам. Пока ты жив – ты символ власти. А любая власть самое по себе есть насилие. И пусть формы этого насилия разнятся, суть их остаётся неизменной. Поверь, я с разных сторон это обдумывал. Даже математически проверял. Всё одно выходит.