Вивиана в ночи
Шрифт:
– Нет-нет, ничего страшного… Улыбайтесь, – сонно произнесла Вивиана, прислонившись спиной к стене, – Вам очень идет.
Эдмунд посерьезнел – однако же только внешне.
– Вы выпили слишком много, мисс, Вам следовало бы пойти спать.
– Правда?
Он провел согнутыми пальцами по румянцу на ее щеках и тут же торопливо отдернул руку. «Видимо, я тоже перебрал!» – смутился Эдмунд.
– Простите, – он отступил так далеко, что почти коснулся спиной противоположной стены коридора, – простите. Non est culpa vini, sed culpa bibentis. 9 Я должен
9
Виновато не вино, а пьющие (лат.)
Вивиана издала сдавленный смешок и скрылась в комнате. Эдмунд какое-то время стоял у ее двери, но девушка больше не вышла, и никаких звуков он не услышал.
???
В доме леди Купер вставали поздно, особенно после балов. К завтраку собрались далеко не все гости, однако же Марта и Кларисса попросили Эдмунда позвать Вивиану. Они наперебой восторгались ею, расписывали, какая это чудесная барышня, и сестра добавила, что, вероятно, она в библиотеке, так как прошлым вечером спрашивала разрешения когда-нибудь посетить ее. Эдмунд кивнул и отправился на поиски, однако же в указанном месте никого не нашел. Тогда молодой человек поднялся на второй этаж, с намерением постучать в комнату мисс Тауэр: он не сомневался, что она уже проснулась и, должно быть, уже побывала в библиотеке, просто взяла книгу в комнату. Но он ошибся.
Дверь в спальню была приоткрыта, образуя щель чуть меньше, чем ширина ладони, и молодой человек, хоть и не собирался подсматривать, невольно смог обозревать часть комнаты.
В первое мгновение Эдмунд даже не понял, что видит. Но со временем взгляд его прояснился, и молодой человек догадался, что происходит в комнате: Вивиана, полностью обнаженная, пусть и частично скрытая от взгляда Эдмунда креслом, стоящим почти ровно напротив двери, припала к полу. Выдохнула и, спустя секунду, легко встала на руки.
Эдмунд зажмурился. Это было неприлично – во-первых, оттого, что он подглядывал. Во-вторых, оттого, что Вивиана была без одежды. И в-третьих, потому, что ее движение вкупе с наготой отдавало первобытной, дикой сексуальностью.
Когда Эдмунд открыл глаза, Вивиана уже стояла у окна, тяжело дышащая после упражнений и все еще неодетая. Легкие тюлевые занавески скрадывали ее очертания, но все равно то тут, то там мелькала обнаженная плоть ее плеч и бедер. Сейчас, несмотря на всего лишь пять футов и четыре дюйма роста, Вивиана казалась огромной, как древняя богиня – больше, чем весь мир.
Эдмунд подумал, что на ощупь она, должно быть, чувствовалась бы не как женщина – под кожей не могли не ощущаться жесткие мышцы. Что, если гладить ее – то же самое, что прикасаться к львице?
Молодой человек закрыл глаза руками.
Больные мысли, обругал он сам себя, и, затаившись за дверью, дождался, пока Вивиана оденется, чтобы позвать ее к завтраку.
???
Мало-помалу шли дни. Наступил сентябрь, похолодало, начались дожди.
Жители Ламтон-холла начали собираться по вечерам и разговаривать. Общих тем у них находилось немного, но все чувствовали себя одинокими, и потому каждый день педантично соблюдали ритуал. Одному только мистеру Тауэру общество самого себя никогда не было в тягость, и потому он подходил позже всех на час или два, когда Вивиана бросала рукоделие, а Эдмунд откладывал книгу, которую он якобы читал, и вынужденно начинал участвовать в разговорах. Вивиана и Эдмунд любили рассказы мистера Тауэра и с удовольствием его слушали, а вот Уолтерс, после бала у леди Марты ставший еще более несносным, постоянно перебивал бывшего хозяина Ламтон-холла и грубил так отчаянно, как никогда прежде. Ретт и Эдмунд изумлялись, что могло сотворить с их другом такое, что они уже не узнавали его. Заметила перемены в его поведении и Вивиана.
– Порой Вы невыносимы, мистер Уолтерс, – сказала девушка, покачав головой, когда молодой человек изрек очередную сальность. – Я даже начинаю опасаться, не обращаетесь ли Вы мало-помалу в дикого зверя. Это, знаете ли, было бы очень некстати. Шерсть в доме и тому подобное.
– А Эдмунда Вы не опасаетесь?
– Мистера Купера? – Вивиана, не ожидавшая такого ответа, изумленно повернулась к Уолтерсу, оторвавшись от вышивания. – Отчего я должна его опасаться?
– Ну-у, он смотрит на Вас с таким обожанием, что, кажется, готов выкрасть из поместья да увлечь в лес. И оставить рядом с собой, чтобы жить там, как звери, раз как люди вы жить не можете. Вы ведь у нас то ли вдова, то ли нет, то ли добропорядочная женщина, то ли…
Вивиана вспыхнула. Руки ее напряглись, ногти впились в пяльцы, портя ткань. И тут в гостиную вошел Ретт.
– Рэндалл, я слышал, что ты сказал. Надеюсь, ты пьян, иначе я решу, что ты сошел с ума, раз растерял все представления о приличиях.
– Ох, оставьте его, мистер Кинг, – сказала Вивиана, взяв себя в руки. Появление Ретта дало ей несколько минут на успокоительный вдох. – Здесь, в глуши, наш друг совсем погибает, и уязвленное самолюбие точит его мозг. – Девушка повела плечом. – Или я не права? Как, мистер Уолтерс?
Тот только махнул рукой. А вот Эдмунд напрягся. Заложил книгу пальцем и насторожился.
– К слову… Мы все говорим и говорим о том, что с Вивианой что-то нужно делать, однако же не предпринимаем никаких шагов к тому. Извещение в газету мы так за два с половиной месяца и не послали. Вивиана больше не выезжает, но на балу у моей сестры была представлена дочерью мистера Тауэра, то ли оправившейся от тяжелой болезни, то ли…
– Почти воскресшей, – фыркнул Ретт. Он сел на подлокотник кресла Эдмунда и сложил руки на груди. – На самом деле, мы все попросту хотим, чтобы Вивиана осталась с нами навсегда. Так ведь?
Ему никто не возразил. Девушка сделала вид, будто тема не столь щекотлива, как она была на самом деле.
– Я уже не уверена, что так хочу уезжать, господа. Как только леди Марта разберется со своими делами, она приедет: в качестве моей компаньонки, таким образом, все приличия будут соблюдены. Тихая жизнь в Ламтон-холле мне нравится. Что ж до того, что я будто бы не существую – велика беда! Если никто из моих родственников и близких в свою очередь не послал в газету объявление о моей пропаже, то, верно, я и не нужна никому, кроме вас.
– А если Вы захотите выйти замуж? – Ретт заинтересованно наклонился вперед. – Вы ведь не можете этого сделать, не зная ничего о своей семье.
– В замужестве как таковом, ради утоления стремления уподобиться большинству, я не вижу ровно никакого смысла. Будь я богата и не влюблена – никогда бы не выходила ни за кого! Но, пожалуй, с первым мне повезло, благодаря моему великодушному так называемому отцу. Что же касаемо последнего, то тут я сама себе хозяйка.
– Вот как? – насмешливо хором спросили Эдмунд и Уолтерс. Оба они сказали это с одинаковой интонацией и похоже вскинули брови. Затем Уолтерс наклонился вперед и прищурился: