Вий. Рассказы о вирт-реальности
Шрифт:
– Мы же ясно объяснили ему правила, на которых он присутствует в Игре! – прорычал Гектор. – Немедленно распорядитесь, чтобы техники обеспечили мне виртуальную связь. Я вправлю этому уроду мозги.
– А мне-то что делать?
Варсинский смерил его свирепым взглядом.
– Ты что, впервые ведешь Игру?! Выпускай следующего Охотника!
Дизель медленно кивнул и вышел, выключив в кармане диктофон. Запись этого короткого, но важного разговора будет его страховкой.
Случай, не имеющий прецедента ни в России, ни в зарубежных Играх. Ни одного Охотника ни разу в жизни не убивали «бегуны». Конечно, Дизель знал, что ему делать, просто хотел свалить ответственность за дальнейшее на продюсера. В отличие от «бегунов», Охотники не подписывали соглашение о том, что идут на возможную смерть по собственному желанию и претензий к Игре не имеют. Благодаря лежавшему в кармане диктофону с записью, по судам теперь затаскают Варсинского, а не его.
– Какого черта ты делаешь?! – разозленное лицо Варсинского смотрело на Корзона с экранчика наручного устройства связи. – Зачем ты его убил?
– А ты думал, я буду спокойно смотреть, как твои парни рвут этих бедолаг?
Перед тем, как ввести бегунов в вирт-пространство, где проходит Игра, к их виртуальным проекциям прикрепили прибор, с виду похожий на наручные часы. Прибор предназначался для приема трансляций передачи и для созерцания собственного физического тела, которое в реальном мире лежит в морозильной капсуле.
Каждая новая рана или незначительное повреждение тканей здесь в виртуальном мире немедленно отражается на физическом теле, и на него наводится зум. Таким образом, глядя на «часы», бегун видит общую картинку своего тела, плюс – недавнее повреждение после боя с Охотником. Это помогает примерно понять, сколько «человирт» сможет продержаться.
Именно через это устройства Гектор сейчас обращался к Корзону.
– Ты в Игре – на одном условии, – прорычал Варсинский. – Не трогай моих, не тронут и тебя.
– Да пошел ты.
– В виртуальном мире у нас спрятано перемещающее устройство, чтобы желающие и слабаки могли покинуть Игру раньше времени. Я сообщу тебе координаты. Найди его и вали из шоу к чертовой матери! Ты все только поганишь!
Евгений не ответил.
– Предупреждаю, Корзон. Если ты лишишь меня еще хоть одного Охотника…
Евгений нажал кнопку на «часах», и экран устройства погас.
Прошагав десяток метров, обойдя развалины кинотеатра «Пушкин», он вернулся к своим.
Виктория потухшим взглядом посмотрела на окровавленные гусеницы перевернутого джипа.
– Ты долго отливал, – заметил Брадов подозрительно.
– Не твое дело, – огрызнулся Корзон.
Он оглядел оставшихся «бегунов».
Кашпу – лет тридцать пять, но в волосах уже заметны перышки седины. Брадову за сорок. Злое, морщинистое, как гриб, лицо, бритая голова
Виктория выглядит симпатичной, ей едва перевалило за тридцать, но – в глазах океан высокомерия. Тем не менее, Корзон периодически ловит на себе ее приветливые взгляды. На Брадова и Кашпировского она смотрит, точно всаживает нож под им ребра. Евгений уже видел таких раньше – типичная бизнес-леди трудоголик с окладом в триста штук. Днями и ночами строит карьеру, а потом внезапно вспоминает про личную жизнь.
– Мы должны двигаться дальше, – сказал Корзон с нажимом.
– Справедливо, – согласился Кашпировский, поднимаясь на ноги с камня, на котором сидел, – они вот-вот выпустят еще одного Охотника, а то и двух.
– По двое никогда не выпускают, – буркнул Брадов, – я смотрю шоу постоянно.
– Только раньше никто не убивал Охотников, – заметила Виктория.
Она улыбнулась Корзону и снова посмотрела на Брадова с Кашпером. Им улыбки не досталось. Девушка элегантно смахнула со лба локон волос.
– Надо идти, – повторил Евгений. – У нас максимум пять минут, пока на хвост не сядут снова.
– Мне показалось, что Охотник не собирался убивать тебя, – сказал вдруг Брадов, прищурившись. Его лицо и лысая голова еще больше стали похожи на уродливый гриб. Он буквально прожигал Евгения взглядом. – С чего бы это?
– Когда кажется, суй себе в задницу палец, – посоветовал Корзон, – пошли.
Едва они отошли немного в сторону Красной Площади, как голос Дизеля на «часах» Брадова ожил.
– Итак, дорогие друзья! Дамы и господа, пацаны и девчонки, хе-хе, простите за такую вольность, но у меня для вас отличная новость! По следам убийц нашего любимого Дрели (чье имя мы никогда не забудем, и оно будет выгравировано на обелиске в Парке Победы!!) идет – УГАДАЙТЕ, КТО!
Ответом стал зрительский рев. Слившиеся в какофонию голоса принялись выкрикивать разные имена. Короткие, длинные.
– Друзья мои, за бегунами идет ЭЛЕКТРИК!!
Зал взорвался аплодисментами.
– ЭЛЕКТРИК!
– ДААА!
– ЭЛЕКТРИК, мать твою, ДААА!!
– ДАААА!!!!
На ТВ-панелях возникло изображение высокого и худого, как скелет человека в одежде, похожей на металлические доспехи, прошитые черными кабелями. По его «доспехам» бегают искры. Он двигается на небольшом, но мощном с виду электромобиле. В правой руке сжимает оружие, похожее на «пистолет» со старинной бензиновой заправочной станции.
Палец надавил на курок, и из дула вырвалась слепящая белая молния. Такой же пистолет висит на поясе. Синие глаза Охотника смотрят уверенно и беспощадно.
– Электрик, это хреново, – процедил Брадов, шагая по Тверской, но не замечая вокруг ни высотных зданий, ни разбитых, пустых автомашин на проезжей части. Мутировавшие в воображении дизайнеров деревья тянут к нему руки-щупальца, но их длина, к счастью, ограничена. Это хоть и смертельный, но – антураж. Брадов машинально увернулся от первого щупальца, уйдя из зоны досягаемости, и деревья оставили попытки его схватить.
Виктория тоже едва увернулась от тянувшихся к ней щупалец.