Визажистка
Шрифт:
— Купила.
— У кого?
— У соседа снизу. У Вовчика. То есть Владимира.
— Ясно, значит, приобрела у Владимира Калашникова? Сбыт краденого.
— У Калашникова.
— Работала с ним?
— С кем? С соседом? Нет, что вы!
— Да нет, я про струмент тебя пока спрашиваю.
— Пока даже не дотрагивалась.
— Не ври давай. Наклепала им уже чего-нибудь?
— Чего?
— Ты этим своим дружкам уже успела какие-нибудь татуировки сделать? Или как? — блеснул зубами милиционер.
— Вы о чем? Кому? Да нет же, я говорю… О ком вы? — удивилась Вера.
— Пока что о двоих — о Владимире Калашникове и Василии Летове, которые в данный момент скрываются от органов правопорядка. Спрашиваю, ты на них точно еще ничего не наклепала? Я бы добавил в особые приметы. Когда есть какие-нибудь наколки или приметные родинки, легче искать, а особенно по всяким рисункам. А ихней шкуры все равно не жалко.
— Нет, — ответила Вера. — Я ничего не делала. Это чересчур сложно. Учиться надо.
— Жалко, — сказал рыжий. — Лучше бы пометила их всех для пользы дела.
Вера не сказала, что потренироваться один раз ей все же пришлось. И не на ком-нибудь, а именно на Вовчике, Владимире Калашникове, который буквально допек ее своими бесконечными просьбами что-нибудь изобразить на его не по возрасту желтоватой, безжизненной коже. То и дело, буквально каждый день, он появлялся в «салоне», где чувствовал себя вполне естественно, как дома, разваливался на диване и начинал показывать Вере разные похабные картинки и наклейки, варианты того, что хотел бы запечатлеть на своей руке или груди.
Наконец Вера не выдержала натиска и сдалась, согласившись попробовать по специальной инструкции сделать на предплечье у Вовчика маленький пробный узор — традиционную античную раковину в виде веера.
Вера тогда еще подумала: ведь как раз в это место младенцам делают обычно прививки, чтобы они потом не болели страшными, смертельными болезнями. Пусть и у Вовчика будет на руке что-то вроде прививки против «озвериности».
Для Веры раковина всегда была особым, тайным символом.
Она часто представляла: вот маленькая ракушка лежит на дне огромного океана, вокруг нее — подводный мир. Наверху бушуют бури, тонут корабли, рыбы и диковинные морские существа ведут неустанную борьбу за существование… А раковина лежит себе тихо, незаметно, и кажется, с ней ничего не происходит. Но между тем внутри ее непонятно из чего — из песка, влаги, комочка неодушевленной плоти — появляется драгоценная жемчужина.
И ведь точно так же и в душе человеческой. Причем в самой тихой, незлобивой душе…
Конечно, братец Ленки наверняка мечтал бы увидеть на своей руке огнедышащего дракона, которого оседлала голая амазонка, но Вера сказала: «Слишком сложно, для начала только это смогу», — так что ему пришлось согласиться.
Господи, сколько глупостей все же у нее в голове! Вот ведь и теперь…
«Нет», — ответила сейчас Вера милиционеру не задумываясь. И сразу же пришла в ужас: получалось, что этим ответом она ставила себя на сторону преступников, скрывала особые приметы, отказывалась помогать органам правопорядка, то есть поневоле становилась соучастником их темных дел.
«Ничего, все равно Вовчик говорил, что скоро сотрется, такая краска», — придумала она себе мысленное оправдание. И перевела дыхание.
— А чего же купила, если струмент краденый? — хитро прищурился рыжий.
Его юный подручный, казалось, спал с открытыми глазами: похоже, все происходящее ему было до лампочки, и он разглядывал книжную полку.
— Откуда же я знала?
— А он чего сказал? Калашников?
— Сказал, что какой-то знакомый этим делом занимался, а потом ему надоело. Вот и продает по дешевке.
— Надоело, значит, — усмехнулся рыжий. — Тебя табуреткой по голове шандарахнуть, тоже небось надоело бы сразу. Придется конфисковать.
— Берите, — разрешила Вера.
— Значит, про покражу ничего не знала? Так и записываю.
— Нет.
— А ты здесь откуда, с луны, что ли, сюда свалилась? — вдруг спросил рыжий.
— Почему? Переехала недавно.
— Может, совсем неграмотная? Или глухая?
— Я, между прочим, учительницей работала, — начала обижаться Вера.
— По рисованию, что ли?
— Нет, по истории, — сказала Вера и вдруг снова вспомнила недавний сон. Надо же, кажется, она никогда детям так не рассказывала о Гомере. Как-то обычно все же по-другому, в более поэтическом духе.
— Во всех газетах и даже по телевизору в новостях передавали про ограбление косметического салона на улице Кутякова. Весь струмент там своровали, парики всякие, краски. Хочешь сказать, ты одна ничего не знаешь?
— Нет, не знаю, первый раз слышу, — покачала головой Вера.
— Да брось дурочку ломать! Вон у тебя на столе газетка раскрытая лежит. Небось этим делом как раз интересуешься… Если как раз криминальную колонку смотришь, тогда все понятно! — воскликнул рыжий и тут же прыгнул к столу, зашуршал газетой.
«Правда, как кот, ловкий какой. И хитрый», — подумала Вера.
Но газета, которую утром принес нетерпеливый Борис, лежала нераскрытой. Потому что фоторепортаж с конкурса красоты был опубликован на первой полосе: на одном из снимков крупным планом Борис картинно припал к руке Веры.
— Вот, тут и про меня есть, — показала Вера на фотографию, чтобы переключить внимание рыжего.
— Ё-моё! — сразу же очнулся молоденький милиционер, похожий на студента, который листал какую-то книгу. — Я все гляжу: лицо какое-то знакомое, а вспомнить не могу.
— Смотри-ка, да она вроде как королева! — удивился вслух рыжий, поглядев на снимок. — Вот смех! Королева, а живет в таком сарае!
— В каком смысле? Что вы себе позволяете?
— Все нормально. Давай ключ, мы к соседям еще заглянем, поглядим, что там у них, — махнул он рукой.
— Не дам я вам ключа от чужой квартиры. С какой еще стати?
— Все равно, надо будет, мы ведь и дверь сломаем, — пригрозил рыжий.
— Вот и ломайте, потом отвечать будете. А ключ все равно не дам. У вас что, ордер на погром есть? Или где-то уже доказано, что это именно Вовч… Калашников салон ограбил?