Вижу вас из облаков
Шрифт:
– А если денег дать? – вкрадчиво произнесла филиппинка. Поспешно добавила: – Я заплачу. Ты только узнай, кому.
– Но зачем тебе это? – Садовникова искренне не понимала.
Данг опустила глаза. Прошептала:
– Это просто моя просьба к тебе.
– Слушай, не держи меня за дурочку. Ты что, всех клиентов, кто заболел, ходишь в больницу навещать?
– Я хочу понять, что с ней случилось на самом деле, – отрезала Данг.
– Ты что имеешь в виду?
– Таня, дай мне слово, что не будешь смеяться. Хотя смейся. Я сумасшедшая, наверно. Дело в том,
Она взглянула на Садовникову с опаской. Но та заинтересовалась. Спросила с любопытством:
– А как это можно предчувствовать?
– Если совсем скоро будет апоплексия, кожа на голове становится очень горячая. И взгляд – будто из другого мира. Я своим клиентам уже два раза предсказала. Один раз дома. Второй – здесь, в России.
– И что с ними стало? – заинтересовалась Татьяна.
– Молодой мужчина сказал, что я dura, – вздохнула Данг. – И умер. Через неделю. А еще одна женщина в Маниле тоже сначала ругалась. Но все-таки пошла к врачу, и у нее определили раннюю стадию. Вылечили. Она полностью восстановилась. Потом приходила деньги давать. Про меня даже писали в местной газете.
– Круто, – оценила Садовникова.
– Женья, как и ты, моя клиентка уже второй год. Я хорошо знаю ее тело. У нее хорошая кровь, сильное сердце и хладнокровный характер. Такие люди могут умереть от рака, от травм. Но у нее не было никаких предпосылок для удара. Десять дней назад, в прошлую субботу, она приходила. Я разминала ей шею, голову и не почувствовала ничего. Никаких предвестников. Поэтому я считаю, что врачи ошиблись.
– Ну, знаешь. В России медицина, конечно, не шедевр… особенно бесплатная. Но, по-моему, с диагнозом инсульт ошибиться трудно. Тем более сейчас томографы во всех больницах.
– С ней могли что-то сделать. И это вызвало удар, – тихим голосом произнесла Данг.
– Кто? Как? Зачем?
– Можно приготовить настой из лимонника и женьшеня. Дать выпить и прочитать заговор. Травы повысят давление на тридцать или сорок единиц. А колдовство способно усилить его в несколько раз. И тогда давление поднимается до такой степени, что рвется сосуд. Но в организме не останется никаких следов. У нас на Филиппинах есть такая женщина… плохая. К ней обращаются те, кто хочет овдоветь.
– Господи, Данг, что за дикости ты рассказываешь!
Опустила глаза:
– Танья. Я никогда не лезу в личную жизнь клиентов. Даже специально стараюсь не вникать, если они что-то рассказывают. И когда по телефону говорят, не слушаю. Но я… я уже давно в России и немного знаю ваш язык. Говорить хорошо не могу, но кое-что понимаю. У Женьи… у нее нехороший муж. Она бухгалтер и работает много. А он… он, кажется, на ее шее сидит.
Таня (хотя и не хотела) вовлеклась в странный диспут:
– Но если за ее счет существует, какой смысл убивать? Она нужна ему здоровая и живая!
– У Женьи, несомненно, есть накопления. Дом, где они живут, лично ей принадлежит, я так поняла. Он законный супруг. Если она умрет, все ему достанется.
– Да откуда ты все это знаешь?
– Однажды
– Слушай, Данг, но Россия – не Филиппины. У нас колдовство не настолько развито.
– Зато у вас почти все лекарства продаются без рецептов, – стояла на своем массажистка. – Они действуют сильнее, чем травы.
– Ну, хорошо. Прорвемся мы в больницу. Ты увидишь свою клиентку. И что? По ее внешнему виду определишь причину инсульта? Пойдешь в полицию и будешь там рассказывать про порчу? Данг, не смеши.
Карие глаза наполнились слезами:
– Я просто хочу посмотреть на нее. Может, смогу свою энергию ей передать. Или понять: выкарабкается или нет.
– И что, если нет?
– Тогда буду тебя просить, чтобы ты ее сыну помогла. На папу там нет надежды.
– Ох, Данг! – простонала Садовникова. – Насколько проще было, пока мы с тобой просто развлекаться ходили! Во что ты меня втягиваешь?!
Но отказать не смогла. И в их традиционный четверг, вместо ресторана или театра, поехали за шестьдесят километров от Москвы, в Истринский район.
Сама Татьяна лечиться терпеть не могла, поэтому понятия не имела, как современные больницы выглядят. Если судить по частной клинике, где она раз в год check-up делала, – все вроде нормально, современно, быстро, вежливо. Мама и отчим пользовали поликлиники государственные и признавали: недостатки имеются, но в целом лучше, чем при СССР.
Больница Зареченска, куда привезли Женю, издали выглядела даже романтично. Старинный дом из потемневшего от времени красного кирпича окаймлен вековыми деревьями.
Но чем ближе подходили, тем более зловещим казалось место. Парк неухоженный, заросший, урны переполнены. Дорожки в глубоких выбоинах. Одноэтажный сарайчик с зарешеченными окнами и вывеской: «Морг».
На главном здании красовалась табличка, что построено оно в 1869 году, и раньше здесь располагался странноприимный дом. Кирпич выразительно осыпался, ступеньки в приемное отделение полуразрушенные, крыша в заплатах. Только пластиковые окна и новенький пандус для инвалидов указывали на то, что на дворе все-таки двадцать первый век.
Внутри тоже – преданья глубокой старины с редкими вкраплениями современности в виде электронной очереди, которая все равно не работала. Линолеум на полу вздулся, каталки грохочущие, старинные.
Перед травмпунктом толпа, вперемешку взволнованные мамашки с детьми и нетрезвые дядечки с ободранными физиономиями.
Данг двинулась было к окошку с надписью «Регистратура», но Таня шепнула:
– Наш путь неофициальный.
Первый шок у нее миновал. Тоже наши реалии, ничего не поделаешь. Зато условностей меньше. В столице с тебя маску обязательно потребуют, бахилы, паспорт и вообще посещения в связи с эпидемией ковид-19 запрещены. А здесь санитарным мерам особого значения не придавали – видно, и без того забот хватало.