Визионер: Бег за тенью
Шрифт:
— А можно посмотреть, что вы сейчас рисуете? — Митя попытался заглянуть за холст с другой стороны.
— Нет! — резко выкрикнул Самокрасов и для верности даже отодвинул мольберт от сыщика. — Не люблю показывать неоконченные работы.
«До чего же нервные эти творческие натуры», — поморщился про себя Дмитрий.
— Простите великодушно, не хотел задеть ваш талант, — Мите показалось, что он вложил в слова достаточно сарказма, но студент, кажется, этого не заметил. — Где вы были в ночь с двадцать девятого февраля на первое марта?
—
— Мне повторить?
— Я… Дома, наверное. Не помню. Или на ночной смене.
— По ночам работаете?
— Иногда подменяю ночного сторожа. В театре Корша.
— Хм, а это любопытно, я проверю. Проживаете где?
— В «Ляпинке», это общежитие в Богословском переулке. Я не понимаю. В чём меня обвиняют?
— Пока ни в чём, Самокрасов. Но, может статься, вы нам ещё понадобитесь. Так что настоятельно рекомендую пределов города не покидать.
— Это возмутительно! Я буду жаловаться!
— А вы куда-то собирались?
Вопрос остался без ответа. Студент сжал челюсти, на щеках его проступил лихорадочный румянец. Интересно, почему он так негодует?
— Анисим, вот ты где! А я тебя ищу. Через десять минут занятие, а у нас ещё ничего не готово, — в помещение зашёл крупный шатен лет сорока пяти, с аккуратной эспаньолкой. В отличие от растрёпанного и заляпанного всеми цветами радуги Самокрасова этот выглядел очень опрятно — белая рубашка, бордовый галстук, синий жилет с большими карманами, из которых торчали наточенные карандаши. Наверняка, учитель.
— Не знал, что у тебя посетитель, Анисим, — озадачился вошедший.
— Фараон, — процедил студент сквозь зубы.
Митя назвался.
— Вот как, — мужчина улыбнулся и протянул руку Самарину. — Орест Максимович Ганеман, преподаватель натурного класса. Должен сказать, нечасто нас посещают представители закона. Анисим, неужели ты попал в переделку? Не ожидал, не ожидал…
— Ваш студент пока проходит свидетелем по делу об убийстве.
— Убийство, ну надо же. Какая неприятность. Уверен, он окажет всю необходимую помощь следствию. Он, знаете ли, на редкость прилежный и трудолюбивый юноша, хоть и вспыльчивый иногда. Ведь так, Анисим?
Самокрасов мрачно кивнул.
— Что ж, не буду вам мешать, ухожу, ухожу. А вы бы не хотели как-нибудь попозировать нашим ученикам? У вас очень фактурное лицо. Этот шрам…
— Благодарю покорно, — перебил Митя преподавателя. — Служба. Некогда.
— Жаль, жаль. Такая выразительная натура нечасто попадается. Вы всё-таки подумайте.
Ещё чего! Он сыщик, а не модель человека!
А студент что-то слишком нервничает. Надо бы за ним приглядеть.
* * *
В общем кабинете происходило что-то нетипичное. Видеть Митя не видел, зато слышал неплохо. Вот Горбунов бубнит что-то неразборчивое низким голосом, вот Мишка что-то весело восклицает, потом женский смех. Женский? Кто у них там?
Любопытство пересилило. Митя выглянул из-за
— Здравствуйте! А я вот баранок вам принесла, — Соня встряхнула связкой сушек, которую держала в руке. — Вы не против?
— Соня, вы чудо, — ответил за начальника Семён. — Это очень к месту, я чайку сейчас организую.
«Вот умеет же, — с лёгкой завистью подумал Митя. — Второй раз в жизни их видит, а уже как своя. Что они так вокруг неё вьются?». На самом деле сыщик обрадовался и удивился, снова увидев нечаянную напарницу. После поездки в Абрамцево они не разговаривали. Мите показалось, что она тогда слегка обиделась. Или просто расстроилась? А сейчас вон какая жизнерадостная. Наверное, примерещилось. С барышнями никогда не угадаешь, какое у них настроение, и по какой прихоти оно меняется.
Усевшись в кресло для посетителей и узнав новые подробности о деле, Соня сразу же сделалась сосредоточенной и серьёзной.
— Это же просто невероятно! — девушка разглядывала календарь. — Совершенно безумный план. Этот ваш Визионер определённо маньяк. Но какой изобретательный!
— Зло тоже бывает гениальным, как оказалось. Зато теперь мы в курсе плана его действий, если я всё верно понял. До первого апреля ещё две недели. И если мы сможем угадать, кого он наметил на следующий… перформанс, то ничего не случится. Может, у вас есть какие-нибудь идеи?
Соня перелистнула календарь на апрель и прищурилась:
— Очень известное полотно, кисти Врубеля. Висит в галерее Третьяковых уже десять лет. Это сказочный, мифический персонаж. У неё вроде как двойственная природа — тёмная, земная и воздушная, небесная. Но так или иначе она царевна.
— Ещё нам царевен не хватало после дочки фабриканта. Надеюсь, никто из императорской семьи не планирует визитов в Москву. Три великие княжны, одна из которых наследница, я даже думать о таком опасаюсь.
— Ваш преступник, конечно, ловкий. Но там такая охрана, вы не представляете даже. Мы с родителями в прошлом году были на приёме, папе вручала награду княжна Татиана. Чужого человека на выстрел бы не подпустили к царской семье. Нет, он будет искать здесь.
— Это наша главная задача — узнать, кто именно ему нужен.
— Есть одна мысль… Через неделю состоится Цветочный бал.
— В марте? В разгар Поста святой Ашеры?
Митя порой сам удивлялся, как его церковное воспитание вылезает иногда в самые неподходящие моменты.
— Общественный бал. Коммерсанты устраивают. Они люди новой формации, могут себе позволить манкировать правилами. Дело в другом. Ежегодно на балу выбирают цветочную царевну, коронуют самую красивую девушку. Я бы на месте вашего Визионера выбирала там.
— Соня, вам с мятой или с чабрецом заварить? — в проёме двери возникла худая фигура Вишневского.
— На ваш вкус, Лев Янович, благодарю.
«Ну, надо же, даже этого педанта очаровала», — поразился Митя и ощутил что-то похожее на лёгкую досаду.