Визитная карточка хищницы
Шрифт:
– А вы, наверное, его сестра? – осмелилась задать вопрос Дубровская.
– Сестра? – еще больше удивилась женщина. – Почему вы так решили? Я его жена.
Елизавета остолбенела. Женщина в коляске пристально смотрела на странную посетительницу.
– Да что же это я! – опомнилась она. – Проходите! Что же это я вас в дверях держу!
Елизавета несмело ступила на порог. Окинув взглядом жилище недавнего друга, она поразилась царящей вокруг нищете. Обстановку небольшой комнаты вряд ли можно было назвать современной. Самые необходимые вещи,
– Будете чай? – осведомилась женщина.
– Нет, спасибо. – Елизавете трудно было представить себя, распивающей чаи с женой Антона. – Я буквально на минутку.
– Жаль, – огорчилась женщина. – Знаете, как тяжело сидеть целый день одной. Я ведь и на улицу не могу сама выехать. Тут нет пандуса.
– Извините за любопытство, а давно это с вами? – Задав вопрос, Елизавета почувствовала себя неуютно, будто засунула нос туда, куда не стоит.
– Да не смущайтесь вы так! – уловила ее настроение женщина. – Это не секрет.
Елизавета разглядывала ее. Козырева, похоже, была немногим старше ее. Миловидное, без тени косметики лицо казалось выразительным и печальным. Тонкие, как стебли одуванчика, руки с голубыми прожилками вен выдавали хрупкую беззащитность женщины-инвалида.
– Я не всегда была такой. Когда-то я бегала так же шустро, как и вы. Потом мы с Антоном попали в автомобильную аварию. Ему повезло, он отделался синяками и ушибами, а вот я оказалась не такой везучей.
– Но это можно вылечить?
– Врачи не говорят ничего определенного. Нужно дорогостоящее лечение, а на него нет денег. Антон старается, крутится как может. Он чувствует себя виноватым, я вижу. Только он сейчас редко появляется, забежит, отдаст деньги, и опять его нет. А со мной почти всегда моя мама.
Елизавета подавленно молчала. Она не знала, что нужно говорить в таких случаях: сочувствовать, утешать, обещать помощь. Горе маленькой женщины тронуло ее. Она чувствовала неловкость, к которой примешивался стыд. Хотя в чем она виновата? Ведь ей ничего не было известно о существовании жены у улыбчивого прохвоста Козырева.
– Хотя несколько дней назад Антон принес хорошую новость. У него появились деньги, и, возможно, скоро я смогу начать лечение.
«Не гонорар ли это за его предательство? – засомневалась Елизавета. – Что же, это вполне правдоподобно».
– Мне надо идти, – извинилась Дубровская. – Я переговорю с Антоном на работе. Это не срочно.
– Скажите, – женщина ухватила ее за рукав, – пожалуйста, мне очень нужно знать. Вы не знаете, Антон ни с кем не встречается?
Козырева смотрела так жалобно, что Елизавета неловко отвела глаза.
– Что вы, я вам даже завидую, – соврала она. – Антон, наверное, самый верный муж.
– Спасибо. Я не переживу,
Елизавета скинула сапожки, швырнула подальше сумку. События последних дней вымотали ее до предела. У нее просто не было сил огорчаться. Даже тот финт, который выкинул ее добрый приятель Антон, не произвел на нее особого впечатления. В конце концов одним предателем в ее окружении стало больше.
Она направилась было в свою комнату, но не успела даже открыть дверь, как оттуда, чуть не сбив ее с ног, выскочил родной братец.
– Денис! – возмутилась Лиза. – Ты что, глаза в школе оставил?
Брат, не реагируя на замечание, сиганул в свою комнату и захлопнул дверь. Лиза пожала плечами. У нее не было желания конфликтовать с кем бы то ни было. Только бы добраться до ванной, принять душ и… спать, спать.
В ее комнате царил вопиющий беспорядок. Содержимое ящиков письменного стола разноцветной кучей покоилось на ковре, дверцы платяного шкафа были распахнуты, даже постель напоминала плацдарм военных действий. Впрочем, виновника, устроившего этот раскардаш, можно было вычислить, не особо напрягая серые клеточки мозга.
– Денис! – закричала она. – А ну-ка иди сюда. Немедленно.
Ответа не последовало. Елизавета направилась в его комнату. Брат сидел в кресле, поджав под себя ноги. Он, как плохой актер, еще пытался изобразить недоумение, но это у него получалось неважно. Денис шмыгал носом и пытался рассмотреть лепнину на потолке, будто бы видел ее впервые.
– Может, объяснишь, что ты потерял у меня в комнате? – приступила к допросу Лиза.
– Я? Ничего, – попробовал отвертеться брат. – Это, должно быть, няня хотела сделать у тебя генеральную уборку.
– Рассказывай сказки! А ты ей помогал. Так?
Денис молчал.
– Давай колись, партизан. Что искал?
– Сказал – ничего. Что пристала?
– Хочешь, чтобы я позвала няню и устроила вам очную ставку? Это нетрудно.
Лиза открыла было дверь, чтобы вызвать Софью Илларионовну, но Денис неожиданно решил сдаться:
– Ладно, ладно, угомонись. Тетрадку я искал.
– Какую тетрадку?
– А я знаю? – с вызовом ответил Денис. – Вроде бы синюю. Общая тетрадь. Там еще папины записи должны быть. Я ее сам и в глаза никогда не видел.
– Дневник! – догадалась Елизавета. – Папин дневник! Говори, кто тебя попросил сделать это?
– Так я тебе и признался, – насупился братец. – Что я, тайн хранить не умею?
Лиза вздохнула. Лицо Дениса выражало мрачную решимость умереть, но не признаваться.
– Ты, конечно, можешь ничего мне не говорить. Можешь хранить эти свои тайны, только знай, что человек, который заставил тебя сделать все это, – жалкий предатель. Ему понадобились записи твоего отца, чтобы сделать плохо другим людям. Если бы был жив папа, он бы здорово удивился, что его сын шпионит за ним, разнюхивая чужие секреты.