Включите северное сияние
Шрифт:
— Черт знает что! — аэродромный диспетчер приплюсовал к черту многочисленную нечистую силу рангом помельче. — Даю начальника. Я разрешить не могу.
Рая и Клава с ужасом переглянулись, потом посмотрели на часы. Секундная стрелка обежала полный круг, пока не раздался начальственный голос:
— Володя, ты меня слышишь? Садись восточнее нас в тундре, там нет торосов. Садиться будешь на брюхо. Ты меня понял?.. Постарайся пройти над скалами пониже.
— Я — борт семьдесят семь-четыреста пятьдесят шесть. Вас понял.
В
– — Я виноват, — бормотал он. — Я на них накричал... Нитка показала записку. Директор и учитель физики прочитали ее по очереди.
— Погибнут... — Нитка протяжно всхлипнула. — В проливе пурга с двойной силой ду-ует... Там — как в трубе... Их разобьет о торосы.
Может быть, вихрастому первокласснику понравилась роль очевидца, может быть, вид директора и учителя приободрил его, но он тоже вошел, по-свидетельски носом шмыгнул.
— Они одетые были. Ушанки тесемками завязали...
— Ах, как все получилось... Ах, как все получилось... — бормотал физик.
В коридоре толпой стояли ребята, и большие, и маленькие. Они расступились молча, дав дорогу директору и учителю.
Когда дверь в комнату закрылась, Наташка заворочалась во сне и, не открывая глаз, пробормотала:
— Не стягивайте с меня одеяло — мне дует...
— Я — "фиалка". Борт семьдесят семь-четыреста пятьдесят шесть. Отвечайте. Как у вас? Отвечайте. Володя, это я, Рая... — Рая закусила кружевной платочек зубами.
Кроме нее и Клавы, в радиорубке находился капитан порта.
— Молчит, — прошептала Рая, не выпуская платка из зубов.
— Ему сейчас говорить некогда. Посадить самолет в такую пургу — онемеешь. — Капитан покачал головой, прошелся вдоль комнаты и снова остановился за Раиной вертящейся табуреткой. — Чембарцев не отозвался?
— Нет...
— Я — борт семьдесят семь-четыреста пятьдесят шесть... — четко сказало радио.
И Рая, и Клава, и капитан затаили дыхание.
— Я — борт семьдесят семь-четыреста пятьдесят шесть. Сел на брюхо. Есть раненые. Пришлите вездеходы.
— Слава богу, — облегченно вздохнул капитан. Вытер платком седые виски и затылок вытер. — Позвоню на гидробазу, распоряжусь насчет вездеходов. Уточните их местоположение.
— Я — "Фиалка", я — "Фиалка"! — закричала Рая в микрофон, прижавшись к нему губами. — Уточните ваше местоположение. Я — "Фиалка". Володя, слышишь меня?
Капитан подошел к столику с телефоном. Не успел он снять трубку, как телефон зазвонил.
— Капитан слушает... — Лицо его сначала выразило досаду, потом недоумение, потом некое беспомощное раздражение, какое бывает у занятых людей, когда их отвлекают нелепостями и ерундой. — Что?.. Какие ребята? Через пролив? Какой пролив?.. Что вы городите?
Рая и Клава, смутно догадываясь, о чем речь, встали из-за стола.
Вдруг капитан все мгновенно понял.
— Через пролив?! — закричал он. — Да как!.. — Но тут же взял себя в руки. Осевшим тяжелым голосом
— Я — борт семьдесят семь-четыреста пятьдесят шесть, — сквозь хрипы и свисты прорвался голос. — Точно местоположение дать не можем. Мы приблизительно в пятнадцати — двадцати километрах от устья залива. Будем давать вездеходам радиопеленг. При подходе включим огни.
Капитан подошел к микрофону.
— Борт семьдесят семь-четыреста пятьдесят шесть, тяжелораненые есть?
— Кажется, нет... В машине лютый холод. Обшивку распороло на застругах.
— Говорит капитан порта. Продержитесь часа три? У нас пропали дети. Ушли в пургу. Вездеходы придется отправить на поиск ребят.
Радио помолчало и ответило как бы со вздохом:
— Что поделаешь, капитан. Постараемся.
Капитан сказал Клаве:
— Включите радиосеть. — Он взял микрофон в руки. По всему поселку, по всем службам и жилым домам разнесся его командирский голос: — Говорит капитан порта! Тревога! Трое ребят из интерната пошли через пролив на остров. Судя по времени, пурга накрыла их в середине пролива. Всем жителям, способным идти в пургу, собраться в клубе порта. Из домов выходить группами, в связке. Морякам с зимующих кораблей, портовым рабочим, работникам аэродрома снарядить спасательные отряды. Повторяю...
— Петр Савельевич, пустите! — Сережка Коновалов, одетый по-штормовому, стоял перед директором в директорском кабинете. Вид у Сережки был решительный и отважный. Не напрасно собирался Сережка Коновалов в военное училище.
Директор сидел за столом, уперев голову в скрещенные ладони. В дверях толпились десятиклассники, как и Сережка Коновалов, одетые по-штормовому.
— Петр Савельевич, мы уже не дети! Директор переместил ладони к ушам.
— Петр Савельевич, мы уже почти солдаты. А вы...
— Выйди вон, Коновалов.
— Петр Савельевич, меня нужно обязательно пустить... Петр Савельевич, это я виноват. Я пацанов в кладовую запихал.
— Слышите, Коновалов, вам говорит старый, больной человек... — Директор действительно казался очень старым и очень больным. Думал директор о том, что пора ему на пенсию, что уже не может он воспитывать детей, как нужно.
— Петр Савельевич...
— Сережка, я тебе сказал — выйди вон! — Директор поднял голову. — В школе, Сережа, все дети, кроме учителей и обслуживающего персонала.
Десятиклассники в дверях, в том числе здоровенный штангист, который смог бы, не напрягаясь, посадить старого директора на шкаф, опустили головы.
— Петр Савельевич! — в последний раз с безнадежным отчаянием выкрикнул Сережка Коновалов.
На радиостанции капитан порта, уже одетый, чтобы идти в пургу, говорил в микрофон:
— Спасательный отряд с кораблей, пойдете по центру пролива. Спасательный отряд с острова, вы пойдете вдоль вашего берега. Растягивайтесь в цепь, чтобы сомкнуться с моряками. Я поведу отряд порта и добровольцев. Поддерживайте связь со мной и с "Фиалкой". Мои позывные "Парус". Вездеходы и собачьи упряжки зверпромхоза пойдут вперед". Всё! Выходите на лед.