Вкус крови
Шрифт:
Значит, все-таки женится. Стараясь не показывать нахлынувших чувств, она сказала:
– Слушаю тебя.
– Агнесса, мне неловко просить тебя об этом, но ты можешь временно…
«Временно пожить отдельно, господи! Дожила!»
– Пожить на даче… Всего несколько дней… Больше Агния не могла выдержать и расплакалась.
– Ты что? – не понял Дмитрий.
– Кто она? – Плечи сестры сотрясались от рыданий.
– Кто она? Что значит «она»? Речь идет о мужчине.
– О мужчине? – Изумление было столь сильным, что рыдания
Дмитрий только затряс головой, совершенно потеряв нить разговора. И решил начать сначала:
– Короче, Агнесса. Есть очень больной человек. Зверски избитый. Ему грозит потеря зрения. За ним нужен уход. Я не буду объяснять тебе, что там произошло, потом ты все узнаешь. Но этому человеку надо скрыться. В городе очень опасно.
Вот я и решил, что для этого прекрасно подойдет наша дача в Ушкове. Мне там показываться нельзя. Но рядом с ним кто-то должен быть. Кто-то очень надежный.
И я сразу подумал о тебе.
Агнессе понадобилось минуты две, чтобы переварить сообщение. Наконец она поняла.
– Но, Дима, у меня же нет медицинского образования, как же я…
– Врач будет. Но главное – обычный уход. Простое человеческое тепло.
– И что я должна делать?
– Ничего. Просто два-три дня посидеть у постели больного.
– Дима, а работа?
– Ну позвони в газету, скажи, что слегла с гриппом. Все напишешь чуть позже. Агнесса, мир все-таки не перевернется, если несколько дней не будет статей о музыке.
Решиться на это было нелегко.
– Ты можешь взять туда свою пишущую машинку. Хочешь, там поставят компьютер. Ты же давно мечтала. Все говорила, что хочешь отдохнуть от меня и от газеты. Жаловалась, что совсем не бываешь на природе. Подумай.
В этом что-то было. Агнесса не раз жаловалась, что газетная текучка заедает и она никак не может взяться за серьезные аналитические статьи. Так, может быть, судьба подбрасывает ей шанс?
– Вот еще что, – продолжал Дмитрий, – ты должна ехать туда одна. Я тебя не смогу проводить. Главное, ничему не удивляйся. Если будут какие-то вопросы, можешь позвонить вот по этому телефону и спросить Дубинина. Понятно?
Положа руку на сердце, Агнии было понятно далеко не все. Но с необычной для нее покладистостью она только кивнула в ответ.
Василий Константинов, посвистывая, вышел на балкон. Все путем!
Драгоценности из шакутинского кейса, конечно, придется еще некоторое время попридержать, да и сдавать надо будет небольшими партиями по разным точкам, лучше по разным городам. Но куш неплохой!
Впрочем, сам кейс, пожалуй, можно забирать. Есть одно неплохое место, где он спокойно полежит.
– Васенька, тебя к телефону. – В комнату вошла мать, сухонькая седая старушка.
Василий снял трубку параллельного
– Я вас слушаю.
– Очень приятно. Не узнаете, Константинов? Старший следователь Самарин.
Хочу с вами переговорить. Ждите, подъеду через сорок минут. И без глупостей.
Руки, державшие трубку, предательски дрогнули. Но уже в следующий миг Василий пришел в себя. Старший следователь Самарин! Чушь какая! О чем-то еще хочет говорить…
И все-таки оставалась непонятная тревожность. Хотя Василий прекрасно знал, что перед его адвокатами эти самарины просто пигмеи. Но тревога не проходила.
Константинов поднял трубку и набрал хорошо знакомый номер.
– Да, представь себе, следак решил меня навестить. Я так понял, что один.
Зачем? Понятия не имею. Может, решил прочитать лекцию на тему морали? А' может, ему что-то другое надо. В любом случае хотелось бы подстраховаться…
– Ладно. Когда, говоришь, он будет?
– Сказал, минут через сорок.
– Значит, через полчаса подъедут мои люди. Пусть посидят в соседней комнате. А там посмотрим, как дело повернется. Идет?
– Годится.
Василий полностью успокоился. По натуре он не был бойцом. Обмануть, обвести вокруг пальца, подделать документы, выдать себя за кого-то другого – вот это было его. А кровавые разборки ему нравились только на экране.
Полчаса прошли, а обещанная подмога не спешила. Наконец раздался звонок в дверь. Василий поспешно вышел в прихожую и посмотрел в глазок. Перед ним стоял следователь Самарин.
После некоторых колебаний Василий все же решил впустить его. Не хватало еще, чтобы он на лестнице столкнулся с «группой поддержки».
– Проходите, – сказал Василий как можно спокойнее. – Это ко мне, – кивнул он матери.
Самарин прошел в комнату к Василию и, ни слова не говоря, вынул плоскую бутылку коньяка.
– Что стоишь? – спросил он очумевшего Константинова. – Неси рюмки или что там у тебя для этого дела? И закусить.
Василий послушно бросился на кухню.
– Мам? Там ко мне ребята должны прийти, – понизив голос, сказал он матери.
– Так ты дверь приоткрой? Пусть они в прихожей посидят или на кухне. В комнату их не надо… И сама не заходи, ладно?
– Ох уж эти мальчишки… – с улыбкой покачала седой головой мать. – Все у них тайны, загадки… Ладно, ладно, ухожу.
Василий вернулся в комнату с парой рюмок в одной руке и тарелкой с сыром и колбасой в другой.
Самарин стоял у окна и Молча следил за тем, как Константинов суетится у стола.
– Ну что, за новую встречу? – предложил Дмитрий.
Василий промолчал, но рюмку поднял.
– Что-то ты кислый, Константинов. А я думал, ты коньячок уважаешь… Уж прости, это не «Юбилейный». – Самарин отпил глоток и не спеша закусил кусочком сыра. – Значит, говоришь, «Белый Аист» был паленым? А как насчет остатков клофелинчика в стакане, а?