Вкус листьев коки
Шрифт:
– Сколько? – спросила я одного из троих юношей, с которыми мы пришли.
– Двадцать тысяч сукре, – с улыбкой ответил он.
Четыре доллара. К нам подсели две проститутки, и Джон купил им выпить. Они жили в Заморе, в шести часах езды. По будням работали в барах в центре города, а на выходных обслуживали окрестные деревни. В провинциях платили меньше, зато клиентов было больше. Одна из проституток была стройной, изящной, с красивыми длинными ногами и тонкими запястьями, но ее полная товарка гораздо чаще удалялась в пронумерованные кабинки. Женщина, что пользовалась меньшей популярностью, провела пальцем по руке.
– Это потому, что я morena, – сказала она.
Темнокожая. В здешних краях типичный индейский цвет кожи презирали, отдавая предпочтение более светлому, европейскому. Она пожала плечами. Ночь еще только началась. Клиенты будут пить и, в конце концов, станут менее разборчивыми.
Парень, что сидел рядом, по-своему истолковал мое любопытство. Он навис надо мной, и его рука поползла по моему колену. Я встала. Джон неохотно последовал за мной. Трое юношей выбрали себе женщин и направились к пронумерованным комнатам.
На четвертый день пребывания в Намбихе грохот дробилок стал настолько привычным, что приходилось напрягать слух, чтобы услышать его. Наверное, со временем сердца людей начинали биться в такт этому пульсирующему ритму, и он становился для них как электронный стимулятор.
Все утро я расспрашивала, нет ли поблизости древних руин инков или хотя бы их остатков. Владелец лавки показал мне большую дыру в отвесной каменной скале на той стороне долины.
– Там были раскопки, – сказал он, – но золото кончилось, и люди ушли.
Я не пошла туда. Я знала, что инки никогда не добывали золото в шахтах – они намывали его с рек. Но что я ожидала найти в городе, который научился забывать вчерашние разочарования и думать лишь о возможностях, что несет новый день? Здесь не было места для прошлого – лишь для настоящего. И будущего.
Когда мы уезжали, я остановилась у последней дробилки. Мне вдруг расхотелось уходить. Бесконечный грохот стал паразитом, пробравшимся мне в грудь, и теперь пульсировал у меня внутри. Я сидела и смотрела на армию мужчин, выгружающих мешки с рудой в вагонетки. Я была неправа насчет Намбихи. Не жадность влекла людей сюда, а надежда. Надежда на лучшую жизнь для себя и своих детей. Вера в то, что, покинув этот город, они станут чуть счастливее, чем были, когда приехали сюда.
ГЛАВА 8
Мины в раю
Путевые заметки: «Ты хочешь, чтобы я перепрыгнул через ЭТО? С ума сошла».
На обратном пути к Панамериканскому шоссе наш автобус несколько раз тормозили на военных пропускных пунктах. Обыскивали сумки, проверяли документы. Мы были совсем близко от границы с Перу. Напряжение висело в воздухе. Солдаты держали ружья обеими руками. Никто не улыбался.
С того самого дня, как мы стали свидетелями рокового крушения вертолета, я не переставала думать о войне. Зачем Эквадору, стране размером со штат Колорадо, ввязываться в войну с Перу, чья территория больше Техаса и Калифорнии, вместе взятых?
Ответом было противостояние, корни которого уходили в далекое прошлое, когда два правителя инков вели между собой кровавую гражданскую войну. Один из них жил в Кито, в Эквадоре, другой – в перуанском городе Куско. Когда испанцы приехали и завоевали эти земли, этой распре был вроде бы положен конец, однако мир длился недолго. Группа завоевателей обосновалась в Кито и, опасаясь возможных набегов других испанцев с юга, почти немедленно направила миссию, чтобы обозначить границу с Перу. Линия была проведена, но отголоски этого разделения слышны до сих пор.
В 1802 году испанская корона передала регион во владение Перу, отняв его у государства, чья территория объединяла современную Колумбию, Эквадор и Венесуэлу. Последующие войны за независимость вылились в очередную волну пограничных конфликтов; были заключены туманные пакты, нередко противоречащие друг другу. Споры между государствами были на деле битвами на бумаге с картами, правителями и незанятыми территориями, обозначенными зеленым цветом, ибо ни одна из воюющих сторон так и не заселила эту землю, одну из самых труднодоступных на планете.
Затем пошел слух, что в суровом краю горных хребтов, глубоких рвов и непроходимого тропического леса спрятано сокровище – нефть и золото. В 1941 году перуанцы напали на Эквадор. Предсказать победителя этой войны было легко: перуанцы превосходили противника в четыре раза. Если бы бои продолжились, Эквадор был бы полностью завоеван. Наконец обе стороны согласились на третейский суд. К несчастью для Эквадора, Вторая мировая война была в самом разгаре и Соединенным Штатам позарез нужна была единая Южная Америка, чтобы противопоставить свои силы альянсу нацистской Германии. Кроме того, союзникам были просто необходимы перуанская медь, каучук и хинин.
В результате по протоколу, подписанному в Рио-де-Жанейро в 1942 году, почти половина Эквадора отошла Перу. Пакт был основан на решении бразильского суда, который постановил, что новой границей станет хребет Кондор, так как именно вдоль него проходит водораздел между реками Сантьяго и Замора. Эквадорцы согласились – у них не было выбора, но пакт был настолько непопулярен, что правительство было вынуждено искать лазейки.
И вот спустя пять лет обнаружилась река Сенепа. С формальной точки зрения это опровергало географические предпосылки протокола в Рио, так как получалось, что хребет Кондор уже не совпадает с водоразделом. У Эквадора появился предлог, в результате чего пакт был объявлен недействительным, и обе стороны стали готовиться к атаке.
Несмотря на значительное давление международного сообщества, Эквадор не соглашался отступить. Эквадорцы чувствовали себя ущемленными алчными соседями. За сто пятьдесят лет территория страны сократилась настолько, что Эквадор теперь был самым маленьким государством в Андах, буфером между двумя державами региона – Колумбией и Перу. Будучи самой густонаселенной страной в Южной Америке, Эквадор попросту не мог позволить себе потерять еще часть территории.
Таковы были факты. Противоречивых мнений существовало гораздо больше. «Обезьяны» – так называли эквадорцев перуанские таксисты. «Трусы», – отвечали эквадорцы, имея в виду войну Перу с Чили, проигранную перуанцами. «Эта земля – наша», – говорили перуанцы, пожимая плечами, уверенные в своем военном превосходстве. «Они украли ее!» – кричали эквадорцы, и их недовольство объединяло весь народ.