Вкус пепла
Шрифт:
— Не знаю, Стиг. Сейчас я понимаю, что это было глупо, но я же только хотела, чтобы они серьезно занялись Каем и его семейством. Я совершенно уверена, что эти люди так или иначе замешаны в смерти Сары! Разве я не говорила всегда, что у этого человека нет тормозов! И еще этот странный Морган! Он ведь прятался в кустах и подглядывал за мной! Ну почему полиция ничего не делает!
Она вся тряслась от рыданий, и Стиг, собрав последние силы, несмотря на боль, приподнялся с подушек и обнял плачущую жену. Стараясь успокоить, он гладил ее по спине, но его взгляд оставался тревожным и изучающим.
Когда
Услышав, как Патрик открывает входную дверь, она встала и вышла его встречать.
— Что это ты сумерничаешь?
Поставив несколько упаковок с едой на кухонный стол, он пошел включить освещение. Сначала Эрика отвернулась от яркого света, затем тяжело опустилась за стол и стала смотреть, как он разбирает принесенные покупки.
— Как славно стало у нас здесь! — сказал Патрик бодро и огляделся вокруг. — Хорошо все-таки, что мама иногда может прийти и навести порядок, — продолжил он, не замечая недовольного взгляда Эрики.
— Конечно, просто замечательно, — откликнулась она кисло. — Должно быть, ужасно приятно прийти с работы и застать дома в виде исключения порядок и чистоту.
— Да, действительно! — подтвердил Патрик, по-прежнему не сознавая, что сам роет себе яму, которая с каждой минутой становится все глубже.
— Ну так и приходил бы домой пораньше, чтобы следить за порядком! — выкрикнула Эрика.
От внезапного крика Патрик так и подскочил на месте, а потом удивленно повернулся к ней.
— Ну что я такого сказал?
Эрика молча встала и ушла. Иногда он все-таки бывает дурак дураком! Если ему самому непонятно, она не собирается объяснять.
Она снова села в темной гостиной и стала глядеть в окно. Погода на улице была под стать ее душевному самочувствию — пасмурная, ветреная, сырая и холодная, с предательски короткими затишьями, сменяющимися резкими порывами бури. По щекам у нее потекли слезы.
Пришел Патрик и сел рядом на диван.
— Прости, я вел себя как дурак. Мамины посещения, конечно же, нелегко перенести.
У Эрики задрожал подбородок. Она так устала плакать! Кажется, последние месяцы она только и делала, что заливалась слезами. Если бы ей удалось хоть немножко подготовиться к тому, как это будет! Слишком велик оказался контраст с тем безумным счастьем, которое, по ее представлениям, полагалось испытывать после рождения ребенка. В самые мрачные часы она почти ненавидела Патрика за то, что он не разделяет ее чувств. Логическая часть разума говорила ей, что это и хорошо: кто-то ведь должен заботиться, чтобы семейные дела как-то шли дальше, но она мечтала, чтобы он хотя бы ненадолго побыл на ее месте и понял ее состояние.
Словно прочитав мысли Эрики, Патрик сказал:
— Хотел бы я поменяться с тобой местами, честное слово! Но я не могу, так что лучше перестань храбриться и поделись со мной. Может быть, тебе стоило бы поговорить с кем-то другим, со специалистом? Наверняка в детской консультации нам бы с этим помогли.
Эрика энергично замотала головой: ее депрессия должна пройти сама, она не может не пройти. Кроме того, на свете есть люди, которым приходится гораздо хуже, чем ей.
— Сегодня у меня была Шарлотта, — сказала она.
— Как она? — тихо спросил Патрик.
— Лучше в каком-то смысле. — Эрика помолчала. — Вы до чего-нибудь докопались?
Патрик откинулся на спинку дивана и стал смотреть в потолок.
— К сожалению, нет, — наконец ответил он, глубоко вздохнув. — Мы даже не знаем еще хорошенько, с какого конца подступиться. К тому же похоже, что удалая маменька Шарлотты гораздо больше озабочена тем, как бы половчей провести очередной боевой маневр в застарелой распре с соседом, чем в том, чтобы оказать помощь следствию, и от этого наша работа не становится легче.
— Ну и как она у вас продвигается? — заинтересовалась Эрика.
Патрик дал краткое резюме событий сегодняшнего дня.
— Неужели ты думаешь, что кто-то из родственников Сары может иметь отношение к ее смерти? — негромко спросила Эрика.
— Нет. В это мне трудно поверить. К тому же они смогли дать достоверные сведения о том, где находились на протяжении того утра.
— Ты так считаешь? — уточнила она с какой-то странной интонацией.
Патрик уже хотел спросить, что она имеет в виду, но тут они услышали, что открылась наружная дверь и в комнату вошла Кристина, неся на руках Майю.
— Не понимаю, что вы сделали с этим младенцем, — воскликнула она раздраженно. — Всю обратную дорогу она кричала в коляске и ни за что не хотела успокоиться. Вот что бывает, когда ребенка то и дело берут на руки, едва он только пискнет. Вы ее вконец избаловали. Ты и твоя сестра никогда так…
Патрик прервал бурные излияния матери, забрав у нее ребенка, а Эрика, расслышав по голосу Майи, что та проголодалась, со вздохом пересела в кресло, расстегнула лифчик и вынула из него мокрую, насквозь пропитавшуюся молоком прокладку. Опять пришло время кормления…
Едва войдя в дом, Моника поняла: что-то не так. Накопившаяся в воздухе злость Кая ударила ей навстречу, как звуковая волна, и она сразу же почувствовала, как еще больше усилилось в ней и без того непроходящее утомление. Ну что там опять на этот раз? Она давно устала выносить его холерический темперамент, но на ее памяти так было всегда. Они встретились, когда обоим еще не исполнилось двадцати, и, возможно, в те дни его горячий нрав привлекал ее. Сейчас она уже не могла припомнить, как это тогда было. Да это и не имело значения, так уж сложилась жизнь. Она забеременела, они поженились, родился Морган, и день за днем прошли годы. В их супружеских отношениях все умерло уже много лет назад, и давным-давно она перебралась в отдельную спальню. Наверное, бывает и по-другому, но эта жизнь была ей, по крайней мере, знакома и привычна. Порой она, конечно, подумывала о разводе, а однажды, без малого двадцать лет назад, тайком даже собрала чемодан и хотела сбежать, забрав Моргана. Но вдруг подумала, что сначала надо приготовить для Кая обед, прогладить рубашки и запустить стирку, чтобы не оставлять после себя кучу грязного белья… А затем сама не заметила, как молча разобрала чемодан.