Вкус ржавчины
Шрифт:
Если не обращать внимания на многочисленные обломки, мелким гравием рассыпанным по всему плато, то долина превращалась в широкий проспект который упирался в проступившую вдали монументальную скалу. И при внимательно взгляде, в контурах глыбы, конечно не без труда, но можно узнать голову гронта, нависавшую над посетителем хмурым лицом. Хотя, поросшая длиной шерстью морда с выступающими вперед широким носом и видневшимися клыками, называлась лицом можно было весьма условно, но то что это именно голова ксена: можно было не сомневаться.
Вековая коррозия не дремлющего ветра и дождя оставила на граните свои следы, но даже местами
Стряхнув наваждение, Оу двинулся в сторону лежавшей на камнях туше ксена. Массивное тело покрытое густой шерстью с синим отливом подрагивало от частого дыхания. Срываясь на лающие звуки, ксен попытался подняться опираясь на длинный посох и встретить человека стоя. Но сочившиеся бурой жидкостью открытые переломы нижних лап, с торчащими обломками костей, и висевшая плетью передняя лампа были плохими помощниками.
Треск впившихся в посох когтей, прижатые к голове уши и оскаленная пасть, встретили человека волной почти осязаемой ненависти.
Возникая из темноты черным контуром, Оу медленно приблизился к гронту. С интересом рассматривая покачивающегося от слабости ксена, Оу неуловимым движением пнул белое древко, и следом же добавил удар под суставу здоровой лапы.
– Я смотрю ты совсем забыл манеры хорошего поведения, - с презрительной улыбкой рассматривая упавшего на колени ксена, поморщился принц от ударившего в нос запаха.
Густая шерсть и потовые железы выдавали такое амбре, что устоять без носовых фильтров рядом с ксеном было сложно, но Оу приходилось жить в одной яме с такими уродцами, по сравнению с которыми гронты были просто душками.
– Крахх м...ррааах м-м-м-шкарсе.
Оу наиграно удивился:
– Даже не знаешь имперского...или делаешь вид что не знаешь? А вот так...
Чешуя облепившей тело брони стала спадать черным снегом, и оживая на лету тлеющими искрами закружилась в вихре чтобы облепить извивающиеся силовой кнут тысячами искрящихся иголок. Подчиняясь мысленной команде жгут метнулся к гронту и обвив того за шею стал вытягивать упирающегося ксена кверху. Пытаясь вырваться из удушающей хватки, жертва впилась когтями в скользкое щупальце, но смертельная хватка жгута не ослабла, лишь воплотилась на шее еще одним удушающим кольцом.
Шипя мало разборчивую фразу словно заклинание, упрямец сверлил человек ненавидящим взглядом.
– Тупая тварь, твое счастье что у меня нет времени заниматься воспитанием...
Оу нырнул в инфополе планеты и пользуясь генокодом чисторожденого погрузился в нижнее слои полного доступа. Коснувшись раздела местной фауны, нашел раздел цивилизации гронтов. Настроив часть сознания на нужные частоты, Оу едва не захлебнулся от чужеродных образов, обрывков речи и множества промелькнувших жизней. Но тренированное сознание консула принялось за привычную работу и спустя минуту, в части личности проступила матрица некогда живущего гронта.
Прокашлявшись пытаясь привыкнуть к засипевшим связкам, принц недовольно поморщился. Из-за нехватки времени приходится заниматься экспресс модификацией. Процесс болезненный и ни разу небезвредный, но цейтнот диктует свои правила. Поэтому вмешательство в работу голосовых связок, сбитый ритм вдохов выдохов и разогнанное сердце, не угробят его
– Что ты делаешь на моей территории, гронт!
– Голокожий снизошел до общения и требует с хозяина мест ответа, - со смехом закашлялся ксен.
– Не испытывай мое терпение, тварь. Я могу сделать так что ты будешь корчиться в муках и молить о пощаде..
– Ты силен демон. Но только сейчас ты топчешь священную землю и твое могущество здесь бессильно...
– И это говорит падаль, что извивается словно червь, пытаясь выиграть лишний глоток жизни?!
– Только для того чтобы выполнить свое предназначение...
– Предназначение? Ты насмешил меня ксен... Какое предназначение может быть у полудикого животного, который даже с трудом говорит на языке предков? Подсказать? Твое предназначение служить Империи, трудиться на благо ее величия, и благодарить что еще жив ты и твои дети...
– Полуголодное существование ты называешь жизнью? Атрофированные глаза наших детей, боящихся посмотреть на сияние Небесных отцов ты называешь жизнью?! Или туман испарений в корундовых штольнях, где мой народ отхаркивает легкие ты называешь процветание? А может быть ты считаешь нас неблагодарными за проклятье красного змея, которым спаиваете некогда гордых сынов Карун-т-са?! Нет демон, это не жизнь... Это беда. Имя ей - твоя Империя. Она проклятье! Она гибель для всего живого! И сегодня большая ночь перед ее закатом! Мать Земля не оставит безнаказанными ваши деяния, демон, и сегодня ты падешь первой жертвой. Ты станешь отравленным шипом от которого она начнет гнить! Гнить заживо, распадаясь на части, лопаться гноящейся шкурой, истекать кровью, и задыхаться от собственной вони, это будет платой за все беды которые вы принесли Матерям...
Висевшая плетью рука неожиданно сомкнулась на верхушке посоха. Короткий взмах и удар высохшего древка о землю прозвучал словно выстрел.
Действуя на рефлексах, Оу отбросил ксена от себя. Укрываясь слоями защиты, Оу отгородился от мира сиянием силовых полей, и приготовился к срабатыванию ловушки.
На ум приходили красочные картины многоходовой комбинации с притаившимися полчищами безумных гронтов несущихся в самоубийственную атаку, размахивающих примитивными кирками в одной руке и активированным корундов в другой. То мелькнули идеи интриги кого-то из знати, использующего свихнувшегося ксена для завершающей точки в династическом мятеже чисторожденных. Но больше всего он склонялся к идее последней проверки устроенной наставниками. Сцена была как раз в их излюбленной манере, когда казалось что все под контролем, что все учтено и все идет по разработанной им схеме, и тут появляется фактор, который все переворачивало с ног на голову...
В ноги ударил толчок. На мгновенье он потерял контакт с инфополем планеты. Последним запомнились испуганные крики безопасников и покрывшийся рябью окружающий пейзаж. Наступившая тишина и покой обволокли ватой, и потянули на пучину не бытья. Накатившая апатия уговаривала прилечь, свернуться калачиком и отдаться убаюкивающей тишине. Расслабиться в ее объятиях и насладиться вечным покоем. Но многочисленные тренировки, и гипнозакладки не дали сознанию сдаться.
Острая как битое стекло вспышка из калейдоскопа ярких сцен жизни взорвалась вихрем болевых ощущений. Вырываясь из липких лиан ложных видений, Оу всплывал из пучины забытья.