Вкус жизни
Шрифт:
Я на самом деле считала, что больше ничего в моей жизни не сможет вызвать у меня слезы. Опять ошиблась. Только теперь это были слезы не боли, а нежности.
Глупо, наверное, но я плакала, когда Алексей тайком ушел рано утром, чтобы вернуться с букетом цветов. Это было невероятно трогательно. Я не стала накручивать себя и рвать душу, просто постаралась подумать об этом, как о его попытке сделать приятное МНЕ. Она выглядит, как я, говорит, как я, наверняка и пахнет, как я. Для него она — это я.
Осталось
— Леша, — ласково сказала я, обведя его отражение пальцами по контуру, словно погладила. — Любимый.
Он вздрогнул и обернулся к зеркалу. Я застыла, не поверив глазам. Услышал?
— Леша! — более настойчиво позвала я.
На этот раз больше ничего не произошло, но чувство маленькой победы поселилось во мне. Почему так вышло? Почему именно сейчас?
Стала ли я сильней и уверенней? Или это была просто игра воображения, подбросившая то, что я хотела увидеть и услышать?
Но сомнения растворились, когда я встретилась взглядом со своей копией. Злость, бешенство, угроза промелькнули в них. Она испугалась и тоже была не намерена уступать.
— Любимый, — она потянулась как кошка и словно невзначай стянула покрывало с обнаженного тела. — Как думаешь, может нам стоит устроить себе «медовый месяц»? Убежать ото всех на пару недель, чтобы никто нас не нашел и не дозвонился. Только ты и я.
Алексей, едва касаясь и вызывая предвкушающие мурашки, провел губами вдоль оголенной ножки, потом поднялся до самой груди, где задержался для более настойчивой ласки.
— Надюш, я так давно не слышал таких слов, что готов отправиться на край света, лишь бы снова их услышать.
— Прости, дорогой, наверное, нас жизнь слишком замотала.
— Наверное. Я и сам давно не говорил о том, как сильно люблю тебя.
Он произнес это, глядя ей в глаза, но мне было плевать. Он говорил их мне — своей жене, вот что главно. Я услышала эти слова сердцем и душой. Они подарили мне крылья, еще тогда в нашем прошлом, я просто забыла о том, что они у меня есть. Но теперь я вспомнила и никогда не забуду.
— И я люблю тебя, родной, — шепнула я сквозь зеркало. — Очень люблю.
Алексей не открывая глаз, сжал объятия сильнее. Слышит! Он слышит!
Мое отражение встрепенулось, и сев в постели, обхватило лицо моего мужа ладонями и потребовало:
— А давай прямо завтра уедем. С утра. Я готова ехать куда угодно. Хоть к черту на куличики, хоть в Антарктиду, хоть на Луну.
Алексей рассмеялся.
— Куда скажешь, Надюш, хоть в Атлантиду.
Теперь их поцелуй не принес боли. Он принес страх. Она поняла тогда, что я завишу от ее присутствия и не преминула воспользоваться возможностью от меня избавиться. А ведь я надеялась, что у меня еще есть время. Именно теперь, когда я смогла пробиться через толщу зеркала и отчуждения. Именно тогда, когда Алексей мог стать решающим звеном в этом затянувшемся кошмаре.
— Не смей увозить его! — ударила я кулаком по зеркалу. — Не смей!
Она слышала меня, несомненно, но не показала этого, ни единым движением. Но я не имею права сдаваться.
Весь день я преследовала ее повсюду, куда могла попасть. Я впервые так смело покидала место у большого зеркала, мечась в темноте. Тогда-то и выяснилось, что я могу видеть из всех отражающих поверхностей, которые есть в доме. Так я и ходила за ней, то на кухню, то ванную, то в прихожую.
Она намеренно игнорировала мои попытки заговорить с ней, спокойно собирая чемоданы.
Алексей под благовидным предлогом был выслан из квартиры. Она все продумала и целенаправленно готовилась к отъезду, понимая, что у нее есть все шансы сбросить со счетов третьего лишнего.
— Ты, дрянь! — завопила я не сдержавшись.
Она впервые за день подняла глаза прямо на меня.
— Прости, но это конец.
Полотенце, наброшенное на зеркало в прихожей, скрыло ее от меня. Она целенаправленно завешивала все мои оконца, отбирая любую возможность подсмотреть или заговорить.
Я стояла у последнего зеркала в спальне, ожидая печального конца, ведь моя копия уже приготовила простыню и для этого последнего источника света.
— Что ты делаешь? — полюбопытствовал Алексей.
— Накрываю, чтобы не запылилось, — ответила она.
— Мы ж всего на неделю, усмехнулся он.
— Я не теряю надежды, что ты украдешь меня у всего мира, — обняла она его за плечи у большого зеркала, единственного, что еще было мне доступно.
— С удовольствием, любимая.
Когда Алексей вышел, моя копия, усевшись за туалетный столик, с маленькой толикой грусти посмотрела мне в глаза.
— Ты сама виновата. Это место предназначено для того, кому оно по — настоящему нужно. Мне нужно.
Что я могу сказать. Мне нужнее! Она не поймет. Она уверена, что знает и чувствует его лучше. Неправда. У нее были только эти несколько дней, мне принадлежала вся его жизнь со всеми взлетами и падениями. Я была с ним, когда наше чувство состояло лишь из мимолетной симпатии. Я была с ним, когда чувство расцвело и превратилось в пожар. Да я была и тогда, когда оно начало гаснуть. Но и это тоже принадлежит нам с ним, не ей.
Наше сражение взглядами прервал сам Алексей. Он прошел в комнату и, встав за моей копией, посмотрел в зеркало. Пусть он не видел меня в нем и даже не догадывался о том, что обнимает копию, зато я смогла насладиться его близостью. Он, сам не зная того, смотрел прямо мне в глаза.
— Роди мне ребенка.
В ожидании ответа он прикрыл глаза и уткнулся лицом в макушку моего отражения.
А я и мое отражение смотрели на Алексея со смесью благоговения и надежды. Я не раз пыталась поднять эту тему, но он все время находил тысячу причин отложить, еще подумать, дождаться лучшего момента. Наверное, он тоже чувствовал, что наши отношения висят на грани. А сейчас, как и я, осознал возможность не просто возрождения, а нового начала.