Владигор и Звезда Перуна
Шрифт:
Жеребец уже миновал самое узкое место Волчьей Щели, края оврага расширялись и становились пологими. Вожак сделал короткий разбег и, выпустив в прыжке когти, опустился на холку жеребца, сжав ее всеми четырьмя лапами. Внезапно волк почувствовал, что помимо его воли когти вновь втянулись в подушечки лап, он суетливо заелозил всем телом, стараясь сохранить равновесие и не упасть под копыта. Челюсти его одеревенели, и ему никак не удавалось распахнуть пасть, чтобы впиться клыками в холку. Вместо этого он беспрерывно тыкался мордой в конскую щетину, его разбитый нос начал кровоточить. У жеребца уже не осталось никаких сил, чтобы стряхнуть зверя, и он лишь инстинктивно брел вперед, едва переставляя ноги. Со стороны могло показаться, что происходит некое скоморошье
Овраг кончился. Жеребец с волком на спине поднялся на холм. Внизу открылась река с дымящимися полыньями. Откуда-то спереди потянуло вдруг запахом дыма и человеческого жилья. Жеребец встрепенулся, стряхнул с себя ненавистного седока и так быстро, как только мог, побежал вперед. Его никто не преследовал.
Едва старый волк поднялся на ноги, к нему подскочил молодой и бросился на него со всей своей необузданной яростью. Два волка сцепились в один рычащий клубок. Спустя несколько мгновений вожак отскочил в сторону, ухо его было разодрано, ощеренная пасть покраснела от крови соперника. Молодой, несмотря на рану в боку, отступать не собирался и, припав на передние лапы, готовился снова наброситься на старого, которого считал виновником всех неудач. Неутоленный голод усилил его непримиримость и лишил чувства страха. Старый вожак, выбирая в снегу опору потверже, отступил назад, и еще два волка, осмелев и истолковав его движение как робость слабого перед сильным, накинулись на него. Молодой тут же присоединился к общей куче. Четвертый волк не пожелал участвовать в драке и лег на снег, но старался не упустить ни малейшей подробности схватки, чтобы потом в логове рассказать о ее исходе всему волчьему клану.
От неминуемой гибели старого волка спасло то, что в торопливой сумятице его враги мешали друг другу. Ни одна рана, нанесенная беспощадными клыками, не оказалась, к счастью, смертельной. Ему удалось наконец вырваться и, приволакивая заднюю лапу и оставляя за собой на снегу кровавый след, отбежать на некоторое расстояние. Нападавшие также понесли потери. Один с перекушенным горлом все еще бился в судорогах. Другой крутился на месте, стараясь зализать кровоточащую рану на хребте. Менее всех пострадал молодой волк. Он двинулся было к старому, чтобы возобновить смертельный поединок, однако заметил, что никто не следует за ним. Тогда он повернулся к старому задом и, гордо подняв морду, прошествовал на самую вершину холма. Встав в величественную позу, он вытянул шею и торжествующе завыл. К нему приблизились два волка и поддержали его своей песнью, признавая в молодом яростном волке нового вожака стаи.
Старый вожак повернулся и, прихрамывая, заковылял вдоль реки прочь от этого проклятого места, где его унизили и предали.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ЧУЖАК
1. Дар богов
Деревня еще спала. Была она небольшой,
В покосившейся и почерневшей от времени избушке на самом краю деревни мекнула коза. В ответ произошло некоторое шевеление на лавке, ворчание, вздохи, зевки, и наконец из-под овчины выглянула неопределенного возраста баба в дырявом шерстяном платке. Она осторожно спустила ноги на пол и поежилась, пытаясь поскорее всунуть их в латаные валенки.
Коза вновь подала голос, на этот раз повеселее.
— Угомонись, ненасытная, — махнула на нее рукой хозяйка и потрогала печь, едва теплую. — Стужа-то кака ноне! И дрова кончаются… Как быть, не придумаю. А?
На этот раз к козе присоединился козленок. Дрожащий его голосок звучал нежно и жалобно.
Хозяйка сняла с печи не остывший еще горшок и вылила содержимое в узкую лохань. Коза с козленком склонились над ней и принялись за теплое варево. Внезапно коза подняла голову и настороженно прислушалась.
— Ну что еще? — Хозяйка, закладывающая в печь тонкий ольховый сушняк, оторвалась от своего занятия и взглянула на обледенелое слюдяное оконце, сквозь которое в избу проникал слабый свет зари. — Ешь, ешь, до ужина не получишь от меня ничего.
Коза, однако, не послушалась благоразумного совета и по-прежнему стояла, настороженно поводя ушами и глядя куда-то сквозь стену.
— Ох, светы мои, — вздохнула хозяйка, тяжело поднимаясь с колен. — Пойти взглянуть, есть там кто?
Она пару раз дернула примороженную за ночь дверь, которая открылась наконец с сухим щелчком, и ступила на скрипучий снег, покрывший крыльцо нарядным искрящимся слоем. Перед крыльцом стоял тощий жеребец. Ребра его ходили ходуном, ноги дрожали, красная пена выступила на губах. Из открытой пасти валил пар.
Баба всплеснула руками и запричитала:
— Да откуда ж ты?.. Да кто ж так тебя?.. И горячий-то какой — застудишься вмиг! И куда ж я тебя — и в дверь-то не протиснуть, чай, изба не конюшня!.. — Она вдруг перестала причитать и спохватилась: — Погоди, родимый, чуток.
С этими словами баба, обнаружив неожиданное проворство, юркнула назад в избу, но вскоре снова появилась, волоча за собой овчину и разноцветное лоскутное одеяло. Прежде чем набросить все это на жеребца, она тщательно обтерла ему полотенцем морду, затем насухо вытерла левый бок, обогнула коня сзади, перешла к правому боку и тут обнаружила небольшую ивовую корзину с крышкой, крепко держащуюся на двух ремнях. Крышка также крепилась к корзине несколькими ремешками. Женщина растерянно огляделась по сторонам, будто ожидая увидеть хозяина невесть откуда взявшегося коня, и в этот момент услышала плач ребенка. От неожиданности она села прямо в снег, перестав что-либо соображать. Она слабо попыталась убедить себя, что этот звук ей просто послышался, что сейчас наваждение кончится, а может, и конь исчезнет с глаз долой. Но плач повторился, и уже не было никаких сомнений, что доносится он из закрытой ивовой корзины.
— Евдоха, никак гость к тебе?
К ней приближался Саврас, хозяин соседнего подворья, здоровенный мужик, известный в деревне своей прижимистостью. Говаривали, что он в молодости пошаливал с речными разбойниками на Чурани. Однако с годами остепенился, заматерел, обновил избу и крепко держал хозяйство, заставляя всю свою большую семью работать не разгибая спины. Он и сам просыпался раньше всех, как, например, сегодня. В избушку Евдохи, стоящую на отшибе, он сроду не заглядывал, соседку не замечал по причине полной ее для себя ненадобности, да вот сделал-таки исключение, заинтересовавшись нездешним жеребцом.