Владимир Мономах
Шрифт:
– Мы ценим верность в любви и семейной жизни. Так заведено исстари, а древним правилам у нас следуют очень строго и неукоснительно.
– Ах, как бы я хотела иметь верного друга! – вздохнула она и искоса взглянула на него. – Я бы тоже стала ему надежной опорой!
Олег ничего не ответил.
Молчание затягивалось, принцессе становилось неудобно. Она вглядывалась в лицо Олега, видно надеясь, что он возьмет продолжение разговора в свои руки, но тот упорно молчал.
Наконец принцесса
– К сожалению, мне пора на прием во дворце. Надеюсь, мы еще встретимся с тобой, князь?
– Я тоже рассчитываю на это, принцесса.
– Я желаю встретиться послезавтра. Может, тогда ты будешь более разговорчив?
– Завтра я выезжаю из Константинополя по своим делам. Вернусь через неделю, – на ходу соврал он.
– Хорошо, тогда ровно через неделю в это же время я жду тебя.
– Конечно, принцесса.
Он поклонился и пошел по гравийной дорожке к выходу. Завернув за поворот, облегченно вздохнул: пронесло! Черта с два ты меня дождешься! Ни через неделю, ни через месяц ты не увидишь меня, принцесса! Скорее лягушка на болоте соловьем запоет, чем я к тебе приду!
Через две недели Олега вызвал к себе лагофет дрома, принял в том же обширном кабинете с массивным столом. Молча указав на кресло перед собой, подался вперед и проговорил свистящим шепотом:
– Ты что творишь, князь? Неужели в тебе нет ни капельки разума? Разве можно играть с огнем?
Олег ответил с искренним недоумением:
– Я веду себя должным образом и ни разу не нарушил византийских законов.
– Я не о том! Разве тебе не назначала встречу принцесса Параскева?
– Да, вроде бы…
– И он говорит «вроде бы», когда его приглашает к себе дочь императора! Отвечай мне, почему не явился во дворец в указанное ею время?
– Я посчитал, что она сделала это из вежливости…
– Ты не имеешь права рассуждать, когда дело касается императорской семьи. Ты должен только подчиняться!
– Хорошо, я готов исправить свою ошибку.
– Нет, ты не исправляешь, а усугубляешь ситуацию! Что у тебя за шашни с этой Феофанией Музалон? Это что, назло принцессе?
Олег похолодел. Значит, за ним следили императорские ищейки, скорее всего по приказу самой принцессы, иначе кому еще он нужен! Выходит, она знает, что он никуда из столицы не выезжал, а проводил время с другой девушкой.
Не зная что ответить, Олег молчал. Калликл прошелся вдоль длинного стола, взглянул на Олега, сказал:
– Император дал согласие на династический брак, принцесса готова выйти за тебя замуж, а ты выделываешь замысловатые кренделя и думаешь, это тебе сойдет с рук! Значит, так. К Музалонам больше ни шагу, о Феофании забудь. Завтра вечером тебя ждет принцесса, она, по ее словам, жить без
С тяжелым сердцем вышел Олег из Большого дворца. Он в чужой стране, полностью во власти императора. Малейшее ослушание, и он погубит и себя, и любимую. Иного выхода нет, как жениться на этой кикиморе. Жениться, везти ее на Русь, а потом… Потом можно и развестись, законы Русской Правды и обычаи тому не препятствуют. Так и придется, видно, поступить.
А как быть с Феофанией? Идти к ней и все рассказать или избежать сцены расставания, слез, рыданий?.. Нет, это нечестно, надо поведать ей все как есть. Да и сам он не сможет разлучиться навсегда, не повидав ее.
Феофания встретила его радостная и, как обычно, стала щебетать о разных новостях. Наконец спросила:
– А почему ты молчишь? Что-то случилось?
– Да, случилось, – выдавил он из себя. – И очень неприятное.
– Поделись, может, я смогу помочь тебе!
– Едва ли… Нет, наверняка это тебе не по плечу. И наверно, никто не в силах мне помочь.
– Расскажи! Хватит тебе мучить меня!
Он взял ее за плечи и повернул к себе, серьезно взглянул в глаза.
– Феофания, император решил женить меня на своей дочери.
Она сразу сникла, со страхом смотрела на него, в ее больших глазах стали копиться слезы.
– И ты… ты согласился? – наконец выговорила она.
– За мной следят… Со мной только что разговаривал лагофет дрома и грозил многими бедами. Приказал прекратить встречи с тобой. Разве можно пойти против императорской воли?
В глазах Феофании блеснул злой огонек, лицо ее приобрело отчаянное выражение. Она сказала с вызовом:
– Ну, это мы еще посмотрим, кто кого! И какое они имеют право вмешиваться в нашу любовь? Ты меня по-настоящему любишь?
– Да. Я ради любви к тебе готов на любой, даже безрассудный поступок.
– Тогда так: мы сбежим! У нас есть имение за городом, там церквушка. Местный священник нас обвенчает. У нас многие так поступают, когда родители против или еще что-то мешает. Они сговариваются и тайно венчаются. И тогда против воли Бога даже император бессилен!
– А как твои родители? Они проклянут тебя!
– Я знаю своих отца и мать. Немного поругают, но потом все равно простят. Я убеждена в этом!
– И ты решишься сбежать со мной? Неужели у тебя на это хватит мужества, Феофания?
Вместо ответа она приникла головой к его груди. После долгого молчания ответила:
– Если ты будешь со мной, я готова на все.
Олег раньше слышал, что гречанки страстны, решительны и до отчаянности, до опрометчивости мужественны в любви, но от Феофании этого почему-то не ожидал.