Владимир Мономах
Шрифт:
На седьмой день осады к главным воротам подъехал всадник, заиграл в рожок. Когда отворилось окошечко, крикнул:
– Приглашает князь Олег своего брата Владимира на переговоры в чистое поле. Говорит, что надо решать споры родственников не оружием, а добрым согласием.
Доложили Мономаху. Тот не замедлил с ответом:
– Передайте брату Олегу, что согласен на мирные переговоры.
Встретились они на виду обоих войск. Владимир Мономах подъехал рысцой, не спеша слез с коня, взял его под уздцы. Олег примчал галопом, поднял коня на дыбы, легко соскочил на землю, высокий, тонкий, гибкий. Внешностью он пошел в мать, женственное лицо его с мягкими чертами
– Здравствуй, брат, – сквозь зубы сказал Олег, вглядываясь в непроницаемое лицо Мономаха.
– Здравствуй, брат, – ответил Мономах, не шелохнувшись. Они долго стояли, молча разглядывая друг друга. Помнили то время, когда вместе шли походом в Чехию, когда были не только братьями, но и лучшими друзьями, когда бок о бок сражались против общего неприятеля, не щадили своей жизни ради общей победы, ради славы Руси. А теперь разделы и переделы Рюриковых земель превратили их в непримиримых, смертельных врагов.
– Пришел я получить отчину свою, – вымолвил, наконец, Олег, едва шевеля непослушными губами.
– Это моя отчина. Я получил ее от отца своего, – ответил Мономах, не отводя свинцового взгляда от лица Олега.
– Незаконно получил ты ее. В обход стародавних обычаев отдал Чернигов отец твой, великий князь Киевский Всеволод. И ты это знаешь.
– Решения великого князя всегда признавались на Руси.
– Но не те, которые нарушали лествицу. Она сложилась до нас и будет жить после нас. И мы обязаны признавать и следовать ей. Иначе – кровь.
– Крови хочешь ты. Даже разбойников-половцев привел в родную страну.
– Потому что я прав в нашем споре. И ты должен уступить.
– Если я уступлю, то только силе. Правда на моей стороне.
– Тогда будет кровь. Кровь русских людей. Я не хочу этого.
– Я тоже не хочу.
– Тогда верни мою отчину.
– А что остается мне?
– Ты получишь Переяславское княжество. Оно принадлежит тебе по праву старшинства.
Мономах долго стоял и думал. Собственно, он уже все решил еще до переговоров. Нужно было выторговать Переяславское княжество, но это только для начала. Теперь следовало получить ручательство безопасности для себя, своей семьи и окружения. Пойдет ли на это Олег? Не обманет ли? Не захочет поквитаться с ним, Мономахом, раз и навсегда? Разве впервой ему проливать кровь ради достижения своих целей? Тем более, когда под рукой шайка полудиких степняков…
Однако Олег понял долгое молчание Мономаха по-своему. Он решил, что тот не собирается отдавать ему Черниговского княжества, а это означало, что придется идти на новый приступ. А Олег знал, что воины его, положив столько голов у стен города, не намерены снова карабкаться по высоким лестницам навстречу своей смерти. Что касается половцев, то, действительно, ему не хотелось отдавать им на грабеж и насилие свое будущее владение… И он сказал несколько торопливо:
– Давай забудем прошлые распри, Мономах! Я предлагаю честный раздел владений рода Рюриковичей. Строго по старшинству. Издавна так сложилось, что первым городом на Руси был Киев, за ним следовал Чернигов, а уж потом – Переяславль. Святополк среди нас самый старший, ему по праву принадлежит Киев и великое княжение. Я тебя старше на три года, мне положен Чернигов. А тебе отойдет Переяславль – один из славных городов страны.
– Хорошо, – ответил Мономах. – Но ты
– Обещаю, – тотчас проговорил Олег, по-видимому, не ожидавший столь быстрого согласия Мономаха.
– Готов ли поклясться на кресте? – сурово спросил его Мономах.
Олег на мгновение задумался.
Клятве на кресте на Руси придавали чрезвычайно важное значение. Так повелось, что нарушить крестное целование считалось делом бесчестным. И если становилось явью, что человек принес ложную клятву, то он не получал причастия даже при последнем издыхании. Такого человека до конца жизни преследовало презрение окружающих, ему не разрешали входить в церковь, ему плевали вслед. Русы были твердо убеждены, что клятвопреступники никогда не замолят своего греха и после своей смерти прямиком направятся на вечные муки в ад.
Именно поэтому князь тмутараканский ответил не сразу. Он взглянул на стан своих воинов, на войско половецкое, на город Чернигов, что-то прикинул в уме, потом сказал твердо:
– Да, я готов целовать крест.
– Хорошо. Я жду.
Олег снял с себя большой серебряный крест, перекрестился и трижды поцеловал его.
Мономах облегченно вздохнул.
– Да будет так, – сказал он. – Завтра в полдень я оставлю Чернигов.
Они разъехались, больше не сказав друг другу ни слова.
На следующий день все войско Олега и половецкие конники скопились возле главной башни городских укреплений. Ровно в полдень дубовые, обшитые железом ворота медленно отворились, в них показались дружинники Владимира Мономаха. Олегово войско отхлынуло в стороны, оттесняя половцев и освобождая проезд. Первым выехал Мономах. Сжимая рукоятку сабли и пристально вглядываясь в лица Олеговых воинов, отгородивших собой всадников на низеньких лохматых лошаденках, он хмуро наблюдал, как из-под пушистых треухов смотрели на них злые и жадные глазки степных разбойников, готовых, словно стая волков, в любой момент кинуться на соблазнительную жертву.
В конце людского коридора на белом коне, покрытом красной, расшитой серебряными нитями попоной, восседал Олег. На нем были блестящие доспехи и длинный, до самой земли, белый шелковый, с красной каймою плащ. Он в упор смотрел на Владимира Мономаха, рядом с которым ехали его жена Гита и пятеро сыновей. Мономах тоже не сводил упрямого взгляда со своего двоюродного брата. Так они разминулись, упорные в своей вражде и непримиримости.
XII
Владимир Мономах обосновался в Переяславле, центре крупнейшего русского княжества, расположенного на границе с половецкими землями. Надо было укреплять дружину, которая понесла большие потери в битве на Стугне и в противостоянии Олегу Святославичу. Большие работы были произведены по укреплению крепостных стен города.
В разгар всех этих хлопот, в феврале 1095 года, половецкие орды под командованием ханов Итларя и Китана вышли к Переяславлю, под стенами разбили станы, зажгли костры. Потом ханы направили послов к Мономаху с требованием уплатить богатые дары, тогда они снимутся и уйдут в степь, не разоряя русских земель. Послы вели себя нагло и весело. Видно, ханы были уверены в совершенной беспомощности Мономаха и своей полной безнаказанности.
Мономах решил потянуть время. Он стал говорить послам, что половцы нарушили договор, что он не может решить вопроса о войне и мире, не посоветовавшись с великим князем, а пока предлагает обменяться заложниками, чтобы ни у одной стороны не было сомнений. Послы согласились.