Владимир Мономах
Шрифт:
Сеча продолжалась уже среди огня и дыма, русские.. ' князья приказали пленных ие брать и уничтожить всех половецких воинов, кого увидят с оружием в руках: Мономах хотел иадолго выбить колено хана Сугра из общеполовецких воинских сил, чтобы никогда более это хищное степное гнездо не выплескивало на Русь свои конные рати. Все имение, что сохранилось после пожара, руссы побрали в свой обоз и, отойдя, оставили город в пожарищах и развалинах. Остаток дня и весь следующий день русское войско устраивалось, хоронило убитых, отправляло сильно пораненных воинов назад в Русь; остальные отдыхади, залечивали свои раны, исправляли брони и щиты, брали себе взамен сломанных новые щиты и копья, топоры, мечи, сабли.
Затем, обходя сгоревший Сугров, русские полки двинулись к Дону и через полперехода были уже на его берегу.
Тих и пустыней был берег Дона, вода в низких тра-; вянистых берегах текла светлая и чистая. Сначала вдалеке блеснул он небольшой серебряной полоской, потом, уже ближе, поразил своей красивой
С негромким гулом русское войско подошло к самому берегу Дона и встало на его берегу. Теперь все смотрели на князей.
Мономах сошел с коня, подошел к берегу реки, снял с головы свой золоченый шлем, нагнулся, зачерпнул им воды из Дона, показал шлем всему русскому воинству и отпил из шлема несколько глотков холодной мартовской воды. И тут же крики ликовадия покатились по русскому войску, воины поднимали вверх колья и мечи, потрясали щитами. Следом за Мономахом под радостный гул из Дона испили Святополк, Давыд, другие князья, а потом к воде подошли воеводы, дружинники, пешцы; каждый воин считал для себя честью вслед за князьями взять из Дона воды в знак великой победы над половцами. Ведь каждый знал, что со времен старого Святослава Игоревича, громившего здесь хазар и сжегшего их крепость Белую Вежу, русские рати не доходили до такой степной глуби.
Плескалась вода в русских шлемах, раскололась допекая тишина криками и громким, возбужденным говором.
Войско отдыхало на берегу Дона остаток дня и ночь. И весь УТОТ день и всю почь в степь уходили сторожи п из степи приходили сторожи: русские воины обозревала донские земли на десятки верст кругом, чтобы половцы нечаянно не пришли к Дону и не застали войско врасплох. На рассвете сторожи донесли князьям, что на речке Солышце1, что впадает в Дон, они видели множество половцев, которые собираются туда со всех мест, а куда пойдут далее, то mi было неизвестно.
И сразу встряхнулось русское войско, потушены были костры, разобраны шатры, увезен обоз; воины вновь по-надевали брони, кольчуги и шлемы, взяли в руки щиты, копья, боевые топоры, луки со стрелами. Войско, как и прежде, расположилось полками. Шли не торопясь, осторожно, прикрывая войско сзади особым сторожевым полком.
Во время того похода Мономах как никогда ранее неумолимо проводил в жизнь свои выверенные долгими военными годами взгляды на устроение войска, на его распорядок в походе: осторожность, постоянные и повсеместные сторожи, полная готовность к бою во время пути, высокий боевой настрои каждого дружинника, каждого воя, неустанное упреждение врага. Вот и сегодня, 24 март*» 1111 года, сторожи лишь донесли ему о появлении больших конных толп половцев на Сольнице, а Мономах уже выступил туда всеми силами: главное теперь - не датъ собраться там половцам со всей степи, напасть на них в неудобное для врага время, когда он не ждет появления русского войска, лишить подвижных степняков, любящих нечаянные нападения, их основной силы - быстроты и внезапности.
При подходе к притоку Сольниды - речушке Дегей] на краю поля появились большие скопища степняков. Но это уже не было неожиданным для Мономаха: он ждал их весь нынешний день и теперь ощутил то волнение, тот непонятный молодой восторг, который приходил к нему тогда, когда все им было сделано правильно и четко, когда он много и хорошо поработал и в вознаграждение за это к нему вот-вот должен был прийти успех.
Он понимал всю опасность этого часа - там, иа краю
поля, собирались тысячи вооруженных людей, и ни один из них но хотел умирать, но и с ним шли люди, которые думали не о смерти, а о жизни, о своих домах, селах, городах, женах и детях. На той стороне поля собирались люди, которых вела слепая ярость татей, пойманных с иа-. грабленным добром, здесь спокойно всматривались вдаль, качали головами, обменивались немногими словами воины, которые пришли сюда, чтобы навеки покончить со страхом и унижениями, которые приносили им ежегодные вражеские набеги, утвердить себя на родной земле.
И Мономах, и другие князья, и дружинники, и простые вой - смерды и ремесленники, еще вчера с ненавистью взиравшие на княжеских тиунов и дружинников, вирников и огнищан, сегодня шли вместе не для того, чтобы умирать, а для того, чтобы победить заклятого врага.
Половцы мельтешили вдали - то собирались огромной толпой, то вдруг растекались по самой кромке поля, то опять роились в центре.
Русское войско остановилось, и князья по ранней1 еще договоренности съехались перед ратями, обнялись каждый с каждым и поцеловались, поклявшись не посрамить 1 Русской земли и добыть победу. Потом Мономах обратился к войску. Он сидел на коне спокойный, твердый, в простых боевых доспехах, со щитом на левой руке и с саблей в правой, и всем было ясно, что князь готов самолично рубиться с половцами. Он, как всегда в торжественные минуты, слегка приподнял голову и будто бы вглядывался куда-то в даль, его становящиеся уже бесцветными глаза сузились, смотрели строго, а подбородок каменел.
Тихо было в русском стане, каждый воин думал последнюю перед сечей думу. В челе русского войска стояли киевляне во главе со Святополком; Владимир Мономах с четырьмя сыновьями встал па правом крыле вместе с переяславцамп, ростовцами, суздальцами, смолянами, бе-лозерцами; черниговские князья встали на левом крыле.
Вот они сидят на копях рядом с Мономахом, четыре его сына - Вячеслав, Ярополк, Юрий и Андрей; Ярополк и Вячеслав уже взрослые воины, князья, владеющие столами в огромной Всеволодовой отчине; они прошли уже не одну сечу и сейчас спокойно смотрят иа собирающихся в степи половцев. Юрий - молодой, нетерпеливый; всю жизнь ему кажется, что другие обходят его; он подозрителей, завистлив, скрытен, но храбр и решителен. Раньше Юрий показывал себя лишь иа охоте - выходил на вепря и на лося; сейчас же сидел на коне в нетерпении, волновался, сумеет ли доказать всем - и от- цу с братьями, и всему воинству - свою удаль и силу. Девятилетний Андрей был напряжен и бледен. Ои тоже сидел в доспехах и на боевом коне, по рядом с ним были его дядька, несколько дружинников-телохранителей. Ан- дрею надлежало лишь вместе с отцом следить за боем. Но все равно, если половцы начнут одолевать - судьба всем будет одна в этой степной глубине - либо смерть, либо плен. Андрей как завороженный смотрел на темную кучу половцев, на своего первого врага, который вот-вот будет совсем рядом. А Мономах, видя и чувствуя каж- дого из них, кажется, вовсе и не замечал их; смотрел вдаль, па край поля и лишь однажды положил руку на плечо сидящего рядом Андрея, и тот сразу обмяк, поуспокоился.
Наконец половцы кончили метаться по степи, сбились в огромную темную быструю тучу и помчались на руссов. Наступали сумерки 24 марта 1111 года.
Половцы, которых было столько, сколько руссы никогда и не видели, на этот раз устремились и на чело, и на крылья русского войска. Князьям некогда было осмотреться, помочь друг другу, каждый против себя имел множество врагов. Удар конных лучников вновь приняли на себя пешцы, их поддержали дружины; половцы оста- повились, но не откатились назад, как они это делали обычно для того, чтобы скоро же, собравшись вновь, напасть на русское войско, а ввязались в тяжкий рукопашный бой, стараясь прорвать ряды руссов, разметать их, а потом уже истребить. К этому же стремились и русские князья. По всему берегу Дегеи стояли лязг и треск; войска стояли друг против друга насмерть, временами то продвигаясь на несколько шагов то там, то здесь вперед, то отступая, чтобы потом снова перейти в наступление. «Брань крепкая» - так назвал позже летописец эту сечу. Долгое время п руссы и половцы дрались не дрогнув, но наконец руссы стали одолевать, теснить половцев, слишком много их уже упало с коней, слишком узко было им здесь, привыкшим к широкому полю, к раздольному бегу своих коней, да и коня их, непривычные к этой страшной толчее, не знали, что хотят от них всадники, они толклись па месте, скалили зубы, оседали на задние ноги. Медленно, но неодолимо двигались теперь вперед
пешцы, прорубая дорогу в центр половецкого войска; конные дружинники дрались рядом, поддерживая и остерегая их. Много уже пало руссов, много и половцев.
Кончился день, и в это время половцы повернули коней вспять. И сразу же стих лязг, скрежет, треск - половцы большими толпами, сохранив многие свои силы, уходили в степь и скоро растворились в сиреневой дали.
Битва закончилась, враги бежали, но война не кончилась; когда она начнется снова - этого сегодня не мог сказать никто, может быть, через несколько дней, а может быть, этой же ночью.