Владимир Мономах

Сахаров Андрей Николаевич

В прежние годы настойчивом борьбы за власть, тяжких испытаний, отступлений, когда Киев отдалялся от пего бесконечно, ему казалось, что этот миг утверждения на великокняжеском столе будет счастливейшим в его жизни, что он потрясет его. Сейчас же он испытывал лишь

спокойное удовлетворение и усталость и еще - невероятную озабоченность от тех дел, той ответственности, которая обрушилась на него сразу же. И ему подумалось, что этот слепящий миг счастья, представлявшийся ему прежде, был лишь порождением его молодой, еще не уставшей души, исступленного, яркого, лишь разгорающегося с годами желания. Он вздохнул, приказал позвать бояр и старших дружинников в гридницу на первое большое свещание: нужно было делать знакомое дело - заново делить землю, отодвигать в тень сыновей Святонол-ка, обезопасить

себя и своих сыновей от Святославичей, укреплять с таким трудом завоеванную, взятую в обход лествицы Ярослава власть.

Но сделать это Мономаху сразу не удалось. Еще кричали глашатаи о новом Моиомаховом «Уставе» по городам и селам, еще возвращались в свои домы выбитые оттуда мятежным людом бояре, купцы, еврейские ростовщики, а уже грозные вести неслись с половецкого поля - степняки, почуяв очередную междоусобицу на Руси, ожили, вышли на реку Выру близ Переяславля и вновь нависли с юга над Русской землей. И в те же дни, наскоро собрав войско, Мономах, уже будучи великим киевским князем, выступил навстречу старому врагу.

Торки донесли, что па этот раз объединились половцы приднепровские и донские. Приднепровских привел и Русь старый враг Боняк, а донских вел за собой сват л, казалось, надежный друг первый Аепа. Он долго крепился, сохранял мир, но теперь, когда закачалась власть на Руси, решил, что наступило и его время.

Половцы захватили городок Выру, пограбили его и пожгли, и встали около Переяславля, а уже объединенная киевско-псреяславская рать выступила им навстречу. Как и в прошлые годы, Мономах в эти тяжкие дик, когда враг уже хозяйничал на Русской земле и нес паро-• ду неисчислимые бедствия, не стал ждать помощи из других мест, а отправился в поход, взав с собой переяславскую дружину и уведя из Киева конных воинов Свято-полка. Во-первых, это были испытанные, старые бойцы, которые уже не раз и не два сражались под его водительством против степняков; а во-вторых, в тревожное время, когда еще неизвестно, как поведут себя дети Святополка и наиболее деятельный из них Ярослав, важно было удалить из Киева дружину покойного великого кпя.зя. Одновременно он послал гонцов в Чернигов и потребовал выступления Святославичей.

Половцы еще не продвинулись далее Переяславля, а русская рать уже подходила к Ромнам. Мономах вел с собой своих сыновей, сыновцов - детей Святополка, Да-выда, Олега; на этот раз и сам Олег Святославич явился в седле вместе со своей дружиной, хотя был он уже весьма стар и немощен. Однако держался на коно прямо и стройно, и лишь Мономах, который и сам уже отяжелел и потерял былую выносливость, понимал, каких усилий стоило Олегу вновь сесть на коня.

Половцы бежали, едва узнав о выходе Мономаха. Писал позднее великий князь в своем «Поучении»: «И к Вырю пришли было Аепа и Боняк, хотели взять его; к Ромну пошли мы с Олегом и с детьми на них, и они, узнав, убежали».

Здесь же, в Переяславле, Мопомах собрал своих сыновей и пересадил их по стольным городам. Второго своего по старшинству сына Святослава, который сидел до этого в Смоленске, Мономах посадил на переяславское княжение, к тому же Святослав лучше всех других знал повадки половцев, не раз ходил в походы против них, и Мономах думал, что он лучше всего сможет охранить южные границы Руси от степняков. В Смоленск же он отправил Вячеслава, а в Ростов - Юрия. Мстислава оставил по-прежнему княжить в Новгороде, а Ярополка, Романа и Андрея держал при себе. Жизнь его в Киеве только начиналась, и кто знал, на какие еще столы надо будет посылать сыновей. Теперь же он их рассадил лишь по своим родовым землям. И они как бы кольцом окружили со всех сторон Киев. Лишь особно держалась черниговская земля, да в далеком Владимире сидел, затаившись, его сыновей, Ярослав Святополчич, женатый на Мономаховой внуке.

Вернувшись в Киев, Мономах сразу же приступил еще к одному важному и безотлагательному, по его мысли, делу. Ему следовало немедленно перенести великокняжеское летописание из Печерского в свой домовой Выдубиц-кий монастырь.

Долгими годами создавались летописные своды в Пе-черах. Там в 70-е годы трудился Никон, потом его сменил Нестор. С тех пор Нестор успел состариться в своей келье за созданием великого труда - написания «Повести временных лет», в которой он год за годом, век за веком рассказывал - «откуда есть пошла Руская земля, кто в Киеве нача первее княжити и откуду Руская земля стала есть» и далее вплоть до княжения великого князя Святополка. Именно при СЕЯТОПОЛКС была написана основиая часть его труда, и не случайно такое внимание в эти годы уделял киевский князь Печерскому монастырю. Монастырь отвечал князто взаимностью. Не случайно все великие свершения па Руси в последнее время были связаны летописцем с деяниями Святополка. Он и великий воитель, и многократный победитель половцев, он и утипштель Русской земли, и праведный судья, и князь, щедроты которого благословляла вся Русская земля. Мономаху же, переяславской окраине, казалось, вовсе не находилось места на страницах печерской летописи.

Мономах, находясь в Переяславле, постоянно интересовался созданием летописи. Ведь летопись - это и памятник прошлому, и свидетельство о настоящем, и предвидение будущего. Мирские страсти - любовь, ненависть, зависть, преданность, негодование, восторг ведут руку летописца, и чем одареппей он, тем ярче проявляются его чувства на страницах летописей. Слов нет: то, что читал Мономах, то, что ему рассказывали о «Повести временных лет», особенно о ее страницах, посвященных последнему великому княжению, выказывает немалую преданность Печерского монастыря Святополку. И это несмотря на их многие разногласия, свары. Видимо, Святополку все-таки удалось добиться своего: в тексте, созданном в начале XII века, нет ни слова о его участии в ослеплении Василька, не говорится о его корыстолюбии, о его блуде с одной из своих наложниц, которой он слушался во всем в последние годы. Святополку были приписаны все победы над половцами. Конечно, ои был великим князем, но всей Русской земле были ведомы его колебания и трусость, неумение и лживость в этом большом и важном деле. Подробно описаны все деяния ветви Изяславовой, а Всеволодов дом и сам он, Мономах, отодвинуты в тень.

Пока Мономах был князем переяславским, все это не сильно заботило его, хотя он все время заглядывал вперед и думал над тем, какое место его отец, он сам, его сыновья займут на страницах летописи.

Теперь все изменилось. Оставлять летопись в прежнем виде значило бы постоянно иметь перед собой живой укор в виде деяний его скрытого врага - Святополка.

Мономах медленно листал тяжелые пергаментные страницы, вчитываясь особенно внимательно в описание последних лет, и неудовольствие и неудовлетворенность все более и более охватывали его.

А уже на следующий день он призвал к себе игумена Выдубицкого Михайловского монастыря Сильвестра и попросил его взяться за новый летописный труд.

Мягко улыбаясь, тихим голосом он наставлял Сильвестра, говорил, что «Повесть временных лет» - это великий труд, каких еще не знал мир, по многое Нестору не было известно. Он, например, не знал, что и в Киеве, и на Волыни существует писаный рассказ об ослеплении Василька и последующей которе, созданный неким попом Василием, которому сам Василько рассказал все из первых рук. Там много говорится об участии Святополка в этом деле. Не знал Нестор и того, что в походе русских князей в половецкую степь в 1111 году принимал участие игумен Даниил, тот самый, который описал свои хождение п святые места. Там, в Палестине, он ходил с королем Болдуином в Сирию; здесь же прошел весь путь с русской ратью до Дона и обратно и видел все сам. Вернувшись, ои написал рассказ об этом походе, и его тоже можно было бы использовать во вновь создаваемой летописи.

И Василий и Даниил были людьми, близкими к Мономаху, князь читал их повествования, ни о каких подвигах Святополка там, естественно, но было ни слова, зато дом Всеволода и сам он, Мономах, были представлены весьма достойпо.

И многое другое говорил Мономах выдубицкому игумену, прежде чем отпустить его восвояси.

Конечно, Печерский монастырь.будет недоволен тем, что княжеское летописапие окажется на Выдубите, но что делать, нужно создавать новый свод, в котором Мономах и его сыновья, их деяния должны занять подобающее место и прославлены в веках. К тому же и дел славных и полезных было свершено немало. Л йотом можно будет опять вернуть летопись в Печеры. Так думал Мономах, прохаживаясь по палате после ухода Сильвестра.