Владимир Мономах
Шрифт:
Однако Глеб ответил заносчиво и дерзко. Послам он заявил, что не только не уйдет из смоленской земли, но доберется еще и до земель самого Владимира, до киевских городов. Это означало новую междоусобную войну. Мономах, несмотря на свои шестьдесят с лишним лет, действовал решительно и быстро. Уже через несколько дней он сам с киевской ратью выступил к Смоленску и.' вошел в город, где его ждал с дружипой Вячеслав. Вскоре к городу подошла дружины Мономаховых сыновей Ярополка и Юрия, а также черниговская рать с Давы-дом, Давидовичами и Ольговичами.
Узнав о начале войны, Глеб отбежал из смоленской земли и затворился в Минске. В это время Вячеслав с ходу захватил Оршу, а Давыд и Ярополк с переяславской
Вскоре Мономахова рать обступила Минск. Город был укреплен хорошо: с Глебом в Минске засела его дружина; вооружил он и вывел на крепостные стены и горожан. Здесь, в Полоцкой земле, которая испокон века воевала с Киевом, сделать это было нетрудно. Теперь Глеб приготовился к бою, но каково же было его удивление, когда он увидел, как прямо напротив городских ворот, посреди Мономахова стана, воины ставят для великого князя избу. Это означало долгую осаду, голод и жажду и, наконец, сдачу, разграбление и поток и пожар, а для самого Глеба - позорный плен. С городских стен видели, как Мономахова рать облегала город, как уходили по всем дорогам крепкие сторожи, как дружинники разъезжались по окрестным селам и городкам в поисках ествы для войска и корма для лошадей. Глебу стало ясно, что киевский князь будет стоять под городом до тех нор, пока не возьмет его. Ужасаясь, смотрели с городских степ на приготовления осаждавших и горожане.
А вскоре из Минска в стан Мономаха пришли бояре Глеба с мольбой о мирэ. Но заключить мир с минским князем, дерзко нарушившим единство Русской земли, было немыслимо. Требовалось наказание. Если не наказание, то, до крайней мере, большая острастка.
Модомах сурово принял послов. Они долго топтали снег близ его шатра, пока он принял их, а приняв, сначала потребовал, чтобы Глеба со всеми его ириспбдга!л-ками, подвигнувшими его па братоубийственную войн у, привели к нему в оковах, и лишь потом, смягчившись, велел выйти ому из города, просить у него вселюдно прощения и торжествеппо обещать жить впредь в мире и покое и всячески помогать Руси против общих врагов.
И вот он снова стоит в снегах перед Минском, как десятки лот назад, когда появился здесь трияадцатиле с ним отроком с отцом и дядьями. И снова город, давно уже отстроенный и расширившийся после тех злопамятных днон, страшного пожара и разорения, лежит перед ним,: ожидая своей участи.
Мономах на всю жизнь запомнил ту минскую резню, кровь на снегу и горький запах сгоревшего города, русских люден, павших жертвой княжеской усобицы. С тех пор он избегал брать без нужды на щит русские города, как бы дерзко ни вели себя их князья. И сегодня он помнил страшные картины детских лет. Лучше мир, покоя, чем бесцельное наказание и грабеж. Он видел, что воины хотят добычи, что многие из них именно ради нее пришли сюда в снега и холод. По для него единство Руси перед лицом непрекращающейся половецкой угрозы было дороже жалкого скарба горожан.
На утро следующего дня из городских ворот Минска вышло печальное шествие. Впереди пешим шел князь Глеб Всеславич с женой и детьми, за ним крамольные бояре, другие близкие ему люди.
Мономах стоял около шатра, смотря поверх прибли-. жающегося к нему Глеба на купола минских церквей, слушал, как Глеб просил у пего прощения, обещаясь всегда быть с Киевом заодно. И ни один мускул не дрог-пул в неподвижном лице Владимира Всеволодовича с за-
каменевшим вдруг подбородком. Минск был отдан Глебу обратно, а чтобы впредь ему дерзить было неповадно, дручан, полоненных Ярополком, вывели из города и расселили во вновь срубленном городке Желде, присоединенном к смоленской земле.
И
Владимир давно уже тайно помогал зятю. К нему шли люди из русских княжеств, посылались припасы, переправлялась казна. К детям Тугоркана, которые после смерти главного хана под Переяславлем хранили мир с Русской землей, но зато постоянно тревожили византпи-ские земли, к ним регулярно посылались подарки. Сам Леон был желанным гостем в половецких приднепровских станах. И вот теперь настало время. Алексей Комиин был болен, турки наседали на империю с востока.
Мономах в глубине души вовсе не надеялся, что Леон достигнет верховной власти в Константинополе: слишком велика была толща, которую ему предстояло бы в этом случае пробить: сломить военную мощь империи, вековые связи Комнинов, сокрушить весь их клан, склонить на свою сторону своевольную провинциальную знать. Но отнять у империи старинные русские земли уличей и тиверцев, доходившие до Дуная, окружить ими волынскую землю, давно норовившую отложиться от Киева, - это полностью входило в его расчеты. И вот теперь пришли вести, что Леон вместе с половцами вторгся в Подунавье, овладел многими тамошними городами, захватил Доро-стол, где полтора века назад его, Мономаха, пращур - Святослав Старый вел последний бой с византийцами.
Мономах посылал гонцов на юг, обещал Леону помощь, делал это тайно от сидевших в Киеве греков, скрывал свои связи с зятем даже от митрополита Никифора, просил Леона держаться в дунайских городах. Все шло так хорошо, и то, что не удавалось русским князьям вот уже несколько столетий, теперь можно было достигнуть общим натиском молодого претендента и дружественных половцев Тугоркановичей. И вдруг с юга пришла громовая весть. Леон убит в Дерестре двумя сарацинами, подосланными Алексеем Комнином. И покатилась на Русь ответная волна; вмиг разбежались люди Леона, боясь ослепления - этой страшной византийской кары за мятеж; покинули Подунавье и половцы. Теперь можно было спасти дело лишь с помощью русского войска. Оно еще не успело отдохнуть от минского похода, а воинам во главе с воеводой Иваном Войтишичем надлежало двигаться на юг, закрепить за собой столь дорогое дунайское устье.
Руссы появились там раньше греков, и в городах сели наместники Владимира Мономаха. Но это означало уже открытое столкновение с Византией. Если бы это было прежде, одна эта мысль поразила бы Мономаха, бывшего, как и отец, давпим преданным другом греков, но теперь жизнь менялась: за ним стояла вся Русская земля - ее необъятные границы, многочисленные города, миллионы людей, интересы бояр, купцов, русской церкви. Подунавье - это ключ к решению многих задач, и здесь, как и полтораста лет назад, империя вставала грозной силой на пути Руси. Пусть война. Снять дружины из Чернигова, Йереяславля, вызвать воев из Смоленска, Ростова, Суздаля, забыть на время о половецкой донской опасности, отстоять Подунавье. Вячеслав получил наказ готовиться в дальний поход вместе с Фомой Ратиборовжчем. К середине лета они выступили в поход.
Однако до прихода Вячеслава иа Дунай византийские войска выбили оттуда Мономаховых наместников, и те встретили Вячеслава па Днестре.
Русское войско продолжало двигаться иа юг, но в это время из придонских стеной на Русь вышли торки и печенеги. Их кочевья, бывшие вблизи половецких границ, были сбиты половцами. Два дня бились совместно торки и печенеги с половцами. Союзники потеряли много всадников, их станы были захвачены, и теперь, вывалившись в Русь, они умоляли Мопомаха принять и защитить их.