Владимир Ост
Шрифт:
Вернувшись домой, Владимир с гордостью бросил на письменный стол кипу экземпляров «Комсомолки» – надо будет подарить парочку отцу, ну и, может быть, кому-то еще из родни и знакомых. Да и мать, когда вернется вечером с работы и увидит заметку, наверняка, потребует несколько газет для своих подруг.
В отличном расположении духа он сделал кофе, вернулся с ним в свою комнату, снова развернул газету на странице, где была напечатана заметка, и, прихлебывая из чашечки, не спеша перечитал родимые строки. Что ни говори, бывают в жизни приятные моменты!
Своего мнения о журналистике
И в эту секунду на столе затренькал телефон.
У Осташова голова пошла кругом. Русанова? Ну да, должна быть она. А почему, собственно, нет? Сердце его зашлось в ликовании: наверно, кто-то все-таки существует на небе, кроме пассажиров тоскливо гудящих самолетов, и, видимо, этот кто-то наконец смилостивился к нему и пихнул Аньчика в бок, чтобы она набрала нужный номер.
Осташов влажной рукой снял трубку.
– Здорово, Вова, – услышал он женский голос, и перед его глазами возник в воздухе хвост темных волос с большим бантом. Эту вульгарную интонацию нельзя было спутать ни с какой другой – звонила Ия Бадякина, бывшая соседка по рабочему столу в агентстве недвижимости «Граунд плюс».
– Ты как там вообще? Пропал, никому на фирму не звонишь.
– Ну, ты же знаешь, я теперь для всех фирм персона нон грата. А в нашей особенно.
– Персона-награда? Какая награда?
Осташов зажал микрофон ладонью и трубно вздохнул. Господи, какая дура!
– Я имею в виду, что меня теперь ни на какие фирмы на работу не возьмут.
– А, это из-за того, что Букер про тебя в гильдию риэлтеров телегу послал? Да фигня все это, Вов. Слушай, кстати: а за что все-таки Букер тебя выгнал-то? Тут никто ничего так и не понял. Ты же вроде бабки не воровал.
– Не воровал. Но… если честно, я бы сейчас не хотел про Букера говорить. Пошел он…
– Ну и правильно. Что с него взять? Сундук с клопами! А мы тебя все любим, понял?
– Знаешь, Ия, на самом деле я сейчас тороплюсь. Мне надо идти, ты уж извини.
– Не на просмотр хаты случайно? Погодь еще секундочку. Ты, я надеюсь, квартирами-то занимаешься?
– Как тебе сказать? Сначала хотел завязать с этим делом, а теперь вот думаю: все-таки у меня это неплохо получалось…
– Да уж, помню. Ты с места в карьер как попер – караул вообще. Все тут от тебя балдели.
– Ну, наверно, я снова в строю. Но сейчас, извини, я спешу.
– Вов, ты мне тогда звякни попозже, у меня есть пара вариантов на продажу. Я вообще-то насчет этого тебе и позвонила. Ладушки?
Владимир пообещал перезвонить и распрощался.
Черт, такой облом! Дура Ия. Дура Аньчик!
Осташов пометался по комнате, затем вернулся к чашечке кофе, снова перечитал заметку, потом еще раз перечитал, и утихомирился. А потом подумал: а не позвонить ли Русановой самому, она наверняка сейчас в «Граунде». Если ее на месте не окажется, то можно поговорить с Бадякиной – наплести ей, мол, встреча, на которую он собирался, отменилась, и что теперь он готов записать эти ее две квартиры на продажу. Пора уже становиться частным риэлтером – зарабатывать-то надо.
Тут он, правда, вспомнил, что еще вчера у него были принципиально другие планы на ближайшее будущее – на открытии выставки Лисогорской он решил, что непременно поступит учиться в Академию живописи. Однако чтобы участвовать во вступительном конкурсе, требовалось нарисовать картину. Какую именно, он придумать с наскоку не сумел, и преспокойно оставил затею с учебой на потом.
Картина должна быть особенной, подумал Осташов, и замысел должен вспыхнуть, как молния, сам по себе. Идея должна озарить его свыше. Поэтому все, что нужно в данных обстоятельствах, – просто терпеливо ждать, когда это произойдет.
Владимир снова устремил исполненный нежности взор на заметку в газете и подумал: вот идея этой маленькой статьи, вернее, то, в какой форме изложить материал статьи, – это ведь тоже пришло к нему неведомо откуда и совершенно неожиданно. И как только стало ясно, в какой форме он будет излагать, тут же отсеялись лишние детали, и в голове четко улеглось содержание, которое войдет в текст. Точно так же будет и с картиной.
На сегодняшний день понятно лишь, что на полотне должно быть изображено нечто связанное с христианством, православием. И дурак может допереть, что в Академии Ильи Смотрова такая тематика проканает на ура, подумал Осташов. Может быть, взять какой-нибудь сюжетец из Писания? Вечные, веками актуальные темы. Беспроигрышный вариант. В этот момент Владимир поймал себя на чувстве отвращения и брезгливости – слишком уж циничным получился подход к священному делу. Но с другой-то стороны, размыслил он, заметка про ястребов в Кремле – тоже конъюнктурщина чистой воды. По изначальному замыслу. Зато как классно в конце концов получилось. От души, от сердца.
«Будем подождать, – принял решение Владимир. – Будем потихоньку думать про картину и одновременно займемся более доходным делом».
Осташов взялся за телефонную трубку и набрал номер «Граунд плюса».
Анны на работе не оказалось. Пришлось пообщаться с Ией.
Варианты, которые она предложила, Владимир оценил как очень даже перспективные. Он достал из ящика письменного стола свои бумаги с номерами телефонов знакомых маклеров и сотрудников риэлтерских фирм и принялся пристраивать недвижимость в хорошие руки. И это занятие так увлекло его, что он не заметил, как за окном стемнело.
Мать, вернувшуюся с работы, он встретил у порога с «Комсомолкой» в руках.
Она, разумеется, пришла в восторг. И, конечно, схватилась за телефон, чтобы поболтать с подругами.
И сегодня разговоры длились дольше обычного.
Осташов все это время невидящим взором смотрел телевизор и размышлял, звонить или не звонить Аньчику.
Когда мать, потягиваясь, сказала наконец последнее «Пока», на часах было без четверти десять. Владимир тут же схватил горячую, едва ли не дымящуюся трубку и набрал домашний номер Русановой.