Владимир Высоцкий: козырь в тайной войне
Шрифт:
Однако продолжим знакомство с событиями середины весны 73-го.
Вернувшись в Москву, Высоцкий 17 апреля получил-таки долгожданную визу. И на следующий день вместе с Мариной Влади отправился в свое первое путешествие за границу. Ехали они на «Рено» («Renault 16») — той самой машине, которую Влади привезла Высоцкому в подарок еще два года назад. За это время автомобиль успел побывать в нескольких авариях и являл собой не самое презентабельное зрелище (в Париже супруги эту машину продадут). Друзья помогли Высоцкому достать какую-то чудо справку, что позволило ему на этой машине пересечь границу Советского Союза и Польши. Вот как описывает тот день сама М. Влади:
«В конце длинной равнины, у самого горизонта, прямо перед нами маячит граница. Я тайком наблюдаю за тобой, ты сидишь очень прямо, не прислоняясь к спинке сиденья,
Мы курим сигарету за сигаретой, в машине нечем дышать. Наконец, пройдены последние километры. Я сбрасываю скорость, мы приехали. Я вынимаю из сумочки паспорт, страховку, документы на машину и отдаю все это тебе. Ты сильно сжимаешь мне руку, и вот мы уже останавливаемся возле пограничника. Этот очень молодой человек делает нам знак подождать и исчезает в каком-то здании, где контражуром снуют фигуры. Мы смотрим друг на друга, я стараюсь улыбнуться, но у меня что-то заклинивает. Молодой человек машет нам с крыльца, я подъезжаю к зданию, резко скрежетнув тормозами. Мы оба очень бледны. Я не успеваю выключить двигатель, как вдруг со всех сторон к нам кидаются таможенники, буфетчицы, солдаты и официантки баров. Последним подходит командир поста. Вокруг — улыбающиеся лица, к тебе уже вернулся румянец, ты знакомишься с людьми и знакомишь меня. И тут же пишешь автографы на военных билетах, на ресторанном меню, на паспортах или прямо на ладонях… Через несколько минут мы оказываемся в здании, нам возвращают уже проштемпелеванные паспорта, нас угощают чаем, говорят все наперебой. Потом все по очереди фотографируются рядом с нами перед машиной. Это похоже на большой семейный праздник. Повеселев, мы едем дальше. И еще долго видно в зеркальце, как вся погранзастава, стоя на дороге, машет нам вслед. Мы обнимаемся и смеемся, пересекая нейтральную полосу…
Поляки держат нас недолго, и, как только граница скрывается за деревьями, мы останавливаемся. Подпрыгивая, как козленок, ты начинаешь кричать изо всех сил от счастья, от того, что все препятствия позади, от восторга, от ощущения полной свободы. Мы уже по ту сторону границы, которой, думал ты, тебе никогда не пересечь. Мы увидим мир, перед нами столько неоткрытых богатств! Ты чуть не сходишь с ума от радости. Через несколько километров мы снова останавливаемся в маленькой, типично польской деревушке, где нас кормят кровяной колбасой с картошкой и где крестьяне смотрят на нас с любопытством — их удивляет наша беспечная веселость счастливых людей…»
Замечу, что путешественники пробудут несколько часов в Варшаве у друзей Высоцкого — ярых антисоветчиков в лице кинорежиссеров Анджея Вайды, Кшиштоффа Занусси, Ежи Гоффмана и других, после чего отправятся дальше. Однако еще в Польше, проехав Лович, они увидели дорожный знак «Лодзь — 50 км» и решили свернуть в этот город, чтобы встретиться с еще одним антикоммунистом — популярным актером Даниэлем Ольбрыхским, с которым Высоцкий познакомился еще летом 69-го во время Московского кинофестиваля. Как будет чуть позже вспоминать сам Ольбрыхский:
«Сидел я в гостинице „Россия“ со своим переводчиком… И вдруг он мне говорит:
— Смотри, кто там идет! Знаешь этого человека? Это Высоцкий!
И представил нас:
— Даниэль Ольбрыхский, польский актер. Владимир Высоцкий — актер, певец и вообще наша легенда.
— Очень приятно, — сказал Высоцкий своим жестким голосом, который в действительности был много теплее, чем тот, которым он пел свои песни. И мы разошлись. Высоцкий исчез, а мой переводчик отвел меня в сторону и говорит:
— Даниэль, то, что я тебе сказал — правда, но не это самое главное… Он спит с Мариной Влади!!!»
Однако вернемся к хронике событий апреля 73-го.
Тогдашняя встреча Высоцкого и Ольбрыхского обернулась конфузом.
Когда Влади позвонила из гостиницы Даниэлю, его жена сообщила, что тот на съемках и скоро будет. Поэтому она предложила встретить гостей возле гостиницы. В итоге она приехала туда и застала там… своего мужа, который именно в данном месте назначил свидание очередной пассии. Высоцкий и Влади были поставлены в неловкое положение, хотя для первого подобный переплет был не в новинку: он иногда проделывал то же самое со своими женами (в том числе и с Влади: вспомним хотя бы его незаконнорожденную дочь, родившуюся в прошлом году). Как гласит легенда, Ольбрыхскому удалось каким-то образом отбрехаться от своей жены и конфликт был улажен. Общение прошло успешно: актеры друг другу понравились, практически с ходу найдя общий язык (в том числе и политический).
Отметим, что этот визит в Польшу подвигнет Высоцкого к написанию большого поэтического произведения «Дороги… Дороги…», где речь, в частности, зайдет о знаменитом варшавском восстании в 1944 году, которое не было поддержано советскими войсками: наша армия около двух часов не вмешивалась в это сражение. Высоцкий описал те события, целиком и полностью сочувствуя полякам, от которых он, собственно, и услышал подробности этой истории.
Дрались — худо-бедно ли, А наши корпуса — В пригороде медлили Целых два часа. В марш-бросок, в атаку ли — Рвались как один, — И танкисты плакали На броню машин… Военный эпизод — давно преданье, В историю ушел, порос быльем, — Но не забыто это опозданье, Коль скоро мы заспорили о нем. Почему же медлили Наши корпуса? Почему обедали Эти два часа? Потому что танками, Мокрыми от слез, Англичанам с янками Мы утерли нос…Судя по всему, эта версия (про англичан и янки) была озвучена Высоцкому его новоявленными друзьями-поляками (Вайдами, Ольбрыхскими и др.): дескать, англичане и американцы не захотели поддерживать восстание, а с ними солидаризировались и русские. И он в нее с ходу поверил, сочинив красивую балладу о мокрых от слез советских танках. Однако есть другая версия этой истории — неудобная для самих поляков.
Суть ее в том, что повстанцы из Армии Крайовой даже не поставили в известность руководство Красной Армии о своем восстании, надеясь без ее помощи справиться с противником и провозгласить в Варшаве власть эмигрантского правительства (оно базировалось в Лондоне). Красивая легенда о плачущих русских танкистах если и имела место, то в другом ракурсе: плакать наши солдаты могли только по своим убитым товарищам, поскольку 2-я танковая армия С. Богданова, рвавшаяся к Варшаве, понесла огромные потери и не могла дальше наступать. Об этом докладывал в Москву командующий 1-м Белорусским фронтом К. Рокоссовский (в жилах которого, кстати, текла и польская кровь).
Конечно, Сталин мог отдать приказ и в этих условиях идти на Варшаву, чтобы помочь восставшим, но он этого не сделал. Во-первых, потому что воевал не по глобусу (как оклеветал его на ХХ съезде Хрущев) и не хотел лишних потерь, во-вторых — он мог мстить полякам за события прошлого года. Тогда в той же Варшаве было еще одно восстание, где против фашистов с оружием в руках выступили евреи варшавского гетто. Они тоже бились с превосходящими силами противника несколько дней, однако помощи от польских товарищей не получили — те предпочли не помогать «жидам». Вполне вероятно, что в отместку за это Сталин спустя год и приказал своим войскам не рисковать и не вмешиваться в варшавское восстание. То есть Сталин мог мстить полякам за их оголтелый антисемитизм. Самое интересное, сегодняшние евреи про эту историю стараются не вспоминать, поскольку Сталин для них — исчадие ада. Таковым, собственно, он был и для нашего героя — Владимира Высоцкого. Уверен, знай он эту версию, ни за что бы не включил ее в свое стихотворение. По этому поводу приведу случай, который случится спустя несколько лет — в середине 70-х.