Владимир Высоцкий. По-над пропастью
Шрифт:
В следующий поход в роддом ее с Семеном провожали соседи и подруги. Напутствовали: «Встретите женщину — родится девочка, ну, а мужика — стало быть, мальчик». У дверей подъезда столкнулись со знакомой, которая возвращалась домой после ночной смены. Семен начал нервничать: «Это еще ни о чем не говорит! Бабские приметы... Сына родишь — куплю тебе часы на руку». Ей, правда, так хотелось девочку. Даже имя придумала — Алиса. Как у Кэррола — «Алиса в стране чудес»...
25-го января, уже после родов, в палату заглянула улыбчивая медсестричка:
— Ну, поздравляю, мамаша! Малыш замечательный. Толстенький — четыре килограмма вытянул. Рост — полметра
— И каков же хвостик?
— Прибавь еще два сантиметра.
— А во сколько я родила?
— Для истории, что ли?
— Ну, вроде того.
— В 9.40. Запомнила?
— Запомнила.
— Мужу что передать?
— Пусть покупает часы!
Но часы он ей так и не купил...
Надо ж было такому случиться: в день, когда Нину с новорожденным надо было забирать из роддома, дела погнали счастливого отца далеко от Москвы. Что попишешь, армейская служба. Не беда, Алешка поможет. Нина знала, что на брата мужа можно было положиться.
К выписке Алексей Высоцкий успел впритык. Когда вышли на улицу, мороз даже не почувствовали — было безветренно. Нина Максимовна и Алексей с малышом на руках шли медленно, осторожно, боясь поскользнуться. Хоть и были тротуары щедро посыпаны песком с солью, но мальчишки уже повсюду успели раскатать едва угадываемые под снегом ледовые дорожки. Даже взрослых тянуло с разбегу прокатиться по этим длинным темным зеркалам.
Вот и Вовочка будет, наверное, тут кататься, думала Нина. Хотя нет, ведь рядом каток Нечего ему тут, на улице, болтаться, того и гляди, на дорогу попадет. Она усмехнулась сама себе: «Вот глупая, ребятенок еще и слово «мама» сказать не успел, а я своего Володеньку уже на каток собираю...»
Вова, Володенька, Владимир — Владыка мира... Сколько споров чуть ни с осени 1937-го велось вокруг имени будущего москвича. И не только в семье Высоцких, и не только жарким ночным шепотом, но и на кухне, и в застолье шумных Семеновых друзей. Извлекались на свет Божий захватанные святцы, перелистывались страница за страницей: «Александр — мужественный помощник… Андрей — просто мужественный... Афанасий — бессмертный... Как тебе? — Ага, еще чего: Афоня?.. Нет уж. Ну, Василий — царь... Виктор — победитель... О, давайте назовем Сосипатром, мне нравится! — Да ну тебя, что за дурацкие шутки!..»
Перед отъездом в командировку Семен Владимирович проявил характер и твердо сказал жене: «Будет сын, назови Владимиром. В честь моего отца и твоего младшего брата. Хорошее имя...»
А тут еще и траурные ленинские дни подоспели. Тоже повод. Все один к одному.
Нина Максимовна коснулась варежкой кармана пальто, где была трогательная поздравительная открытка, которую ей вручили с первой же передачей в роддом 26-го, кажется, января.
«Мы, соседи, — писал 12-летний сын Гиси Моисеевны Миша Яковлев, — поздравляем Вас с рождением нового гражданина СССР и всем миром решили назвать Вашего сына Олегом. Олег — предводитель Киевского государства!..» Вот как — «всем миром»...
Наконец добрались. Вот она, 1-я Мещанская, 126-й дом. Три высоченных этажа, толстые каменные стены. До революции тут размещались меблированные комнаты доходного дома «Наталис», принимавшего приезжих с Балтийского (раньше Виндавского) вокзала. Старый дом прочной кладки, только отапливался из рук вон плохо. Жильцы временные, транзитные — народец неприхотливый, им бы голову куда было приклонить вечером после дневной беготни по столичным конторам, бутылочку раздавить да дамочку с привокзальной площади приголубить,
На стенах желтели рукописные объявления об очередности жильцов по уборке «мест общего пользования», а в воздухе витал неистребимый запах полунищеты, который изредка перебивался слабым ароматом «Красной Москвы» и мощью тройного одеколона. Зато для ребятни в длинном коридоре было раздолье, кабы не ворчанье взрослых, то хоть в футбол гоняй! Правда, в углах угрожающими гроздьями висели санки, лыжи, корыта, а под потолками на веревках не просыхало чье-то белье, с которого, как с сосулек под солнцем, вечно капала вода.
Но ничего, жить можно.
Как только Высоцкие появились на пороге своей густонаселенной квартиры № 4, в коридор высыпали соседи встречать новосела Олега-Алика. Когда выяснилось, что новорожденному уже дали имя Владимир, детвора опечалилась. Голенастая девчушка, которая прямо у входа вручила Нине Максимовне вышитую подушечку для малыша, подумав, подарок отобрала.
На первых порах молодой маме с маленьким сыном было, конечно, непросто. Муж постоянно в разъездах — то на сборах, то в летних лагерях... Не свекру же пеленки вываривать?!. Крутиться надо, чтобы все успеть — и накормить, и обстирать, и в магазине очередь отстоять, и на курсы немецкого в комбинате иностранных языков не опоздать, и гидом в «Интуристе» хоть копейку лишнюю заработать, и... А лет-то ей всего лишь двадцать шесть, Господи! Несправедливо тусклая и скучная выходила жизнь у молодой женщины.
...Подводя итоги полевых занятий, командир части отметил усердие молодого связиста лейтенанта Высоцкого и даже полюбопытствовал ради душевности разговора: «Как там твой наследник, растет? Солдаты Родине нужны». — «Все в порядке!» — «Хорошо. Завтра политзанятия, не забудь». — «Так точно!».
Не дозвонившись домой в Москву, Семен вернулся в казарму, развернул вчерашний номер «Правды». Так, речь товарища Л.П.Берии на митинге трудящихся Тбилиси: «Ликующий грузинский народ бесконечно счастлив тем, что получил согласие великого Сталина баллотироваться; бесконечно счастлив тем, что первым депутатом Верховного Совета Грузинской ССР будет тот, кто первым поднял в Грузии знамя борьбы за свободную радостную жизнь!» Долго не смолкающие аплодисменты. Возгласы: «Да здравствует наш родной отец и учитель!», «Ура!»...»
Но Нина продолжала мечтать о доченьке. «У меня от мамы был сундук со старинными вещами. А у Вовочки длинные волосы кудрявые по плечам, я ему надевала берет какой-нибудь со страусовым пером, платье дамское, сумочку в руки. И он в таком виде ко всем ходил, всех веселил...»
Она порой до слез завидовала подругам, которым в домашних хлопотах на помощь приходили родные люди. А на кого ей рассчитывать? Ее родители до рождения внука не дожили. Свекр, отец Семена, какой с него спрос? Он у нас аристократ, как-никак три высших образования — юридическое, экономическое и химическое. Да и дедом-то себя он называть не позволял. Дальняя родня шушукалась меж собой, считая его феноменальным эгоистом и плохим евреем. Правда, никто не смел отрицать, что Владимир Семенович Высоцкий-старший был человеком долга.