Владимирская
Шрифт:
– Ух... ой, подержи-ка, шатает... Звонят-то как!
– Набат.
– Беги, скажи, пусть на трезвон переходят. Красным звоном встречать Царицу Небесную!
Раздался удар в дверь и в келью ввалился звонарь с Успенского собора. Аж вскрикнул митрополит и келейник.
– Владыко! Огонь на вышках. Без дыма!!..
***
– Хаим, отчего мы так долго стоим, отчего не идем на север?
– Ты объявил отдых воинам, о, повелитель, – Хаим улыбался своей неподражаемой улыбкой. – И сейчас ты спрашиваешь, о, пытливейший, жалкого Хаима то, о чем может знать только один человек во всей вселенной. Это властитель вселенной – ты, повелитель.
– Ну! – лежащий на тигриной шкуре Тамерлан приподнялся на локте.
– Я выстроил его от твоего имени, повелитель.
– И?!
– И я объявил им всем благодарность от твоего имени. Только от твоего общения с пленным у тебя созрело беспощадное решение про эту страну. Прости, о, беспощадный. А тумен оказался тот самый, который ты показывал пленнику. Город Владимир, их бывшую столицу, я обещал этому тумену целиком.
– А та доска большая?
– Той доски уже там нет. Как доносят мои лазутчики, она на подходе к Москве.
– На подходе? А что, у нее ноги есть?
– Ноги есть у того, кто ее несет, – улыбка исчезла, примерзлость всегдашней подобострастной ухмылки осталась на велико-везиривых, толсто-жабьих губах, – а ног много.
– Они что, уносят ее, что бы мы ее во Владимире не взяли? Так в Москве я буду раньше.
– Нет, о, пытлиыейший. Они сейчас всей землей бьются о землю головами своими перед этой доской, что бы ты не был ни в Москве, ни во Владимире.
– Ха, действительно лишний народ в моей вселенной. Опасный народ. Ты говоришь, что только на это их головы и годятся, как только, чтобы биться о землю и падать на землю от моих мечей... Да будет так,.. – зевая Тамерлан ушел всем телом в тигриную шкуру, – завтра,.. уже сегодня, – дорассветный подъем. Пора кончать с ними.
– Не помазать ли мне твою ногу, повелитель?
– Нет, Хаим, сегодня не так она болит, иди...
Никто кроме Хаима в завоеванной вселенной не мог напоминать Тамерлану о его хромоте. Он сам напоминал о ней демонстративно свите своей. Да! Хромой калека повелевает вселенной. Пощупал меч. Меч был на месте, пошла сразу от него к пальцам успокаивающая, силы дающая энергия. Хорош Хаимов подарок. Кол с бриллиантами в ответ разве хуже, ха-ха-ха...
Замер смех, хуже даже, подавился смехом Тамерлан: он увидел как растворяется в черном почти воздухе его шатер.
Звезды яркие теперь были шатром. Он обалдело огляделся. Он был один в степи. Шкура тигриная была под ним, меч рядом, но больше никого. Войска, с которыми завоевано пол-мира – не было. Ничего и никого не было, только звезды и он сам, Тамерлан, владыко мира. Один на тигриной шкуре. Показалось, что будто звезды зловеще ухмыляются – один! Да – один! Но ведь не могут звезды ухмыляться. Причудилось. Но... Это уже не чудилось, не казалось, он услышал вдруг подземный гул приглушенный, в грохот переходящий, так начинается землетрясение, знал он. Хотел вскочить, но будто прилипло тело к тигриной шкуре, не было сил не только вскочить, но и просто, крякнуть, подняться. Стих внезапно гул-грохот, высокий земляной вал перед ним набухал, поднимался еще выше, наконец перестал подниматься, застыл. Из-за вала начало нарастать, рассеивая черноту ночи, необыкновенное свечение, еще мгновение и – нет ночи, нет зловеще усмехающихся звезд... и он увидел на вершине вала – Ее. Она! Будто из той доски,
«Одного этого красного с мечом хватит на все мое войско», – пронеслось в ошалевших, пристывших извилинах Тамерлана. Сжал крепче свой меч под боком. Нет, это не меч. И тут услышал он голос Ее:
– Видишь ли ты Меня, железный хромец? Слышишь ли?
– Да, – едва выдавились из царственного рта, – вижу, слышу.
– Узнаешь ли?
– У...узнаю... Не сверкай так, ослепну... – и сквозь закрытые веки приникала необыкновенная, ослепительность от Ее головы.
– Ослепнешь. Коли слышишь, слушай, пока не ослеп. Ты вторгся в запретные пределы. Эта земля – Моя. Здесь милую и сужу только Я. Уходи. Если к полудню ты будешь еще здесь, здесь ты и останешься на веки с войском своим...
Ударило огнем из меча крылатого в лапу тигриной шкуры, вскрикнул Тамерлан, рывком назад отполз... Не было ухмыляющихся звезд, снова он лежал в своем шатре. Что это было?! Да было ли? Было. Дыра в тигриной лапе и обугленная земля в дыре, – первое, что увидел очнувшийся владыка мира. Было: все очнувшееся сознание состояло только из Ее голоса.
И уже светало.
Схватил шнур и все дергал и дергал в истеричном изнеможении и чего-то кричал. Очнулся. Увидал перед собой ошарашенных военачальников, свиту, Хаима с обоими помощниками.
– Прости меня, о, расслабившийся, все ли ты вспомнил из своего сонного видения, что мы все сейчас слышали? То, что ты нам поведал, собрав нас?
– Это было не сонное видение, Хаим. Я не спал!
– Ты спал, повелитель, я не прощу себе и прошу себе самого строгого наказания, что я не прислал тебе твою любимую наложницу...
– Я не спал, Хаим!
– Спал, повелитель! Ты спал, Тамерлан!
Удивленно воззрился на великого визиря железный хромец. Так с ним говорить не было позволено никому, даже Хаиму. Хаим бесстрашно глядел в глаза царю царей.
– Да, это говорю тебе я, твой великий визирь, который ни разу не соврал тебе и ни разу не ошибался. Кол с бриллиантами не мой кол. Ты спал, государь! И не пристало владыке мира прислушиваться к бабьим голосам, во сне приходящим. Мало ли какой мне был сон. Воин, покоритель вселенной, который прислушивается и присматривается к снам, лишится и своего шатра! Могучий Тамерлан испугался бабы в своем сне?! Моя шея к услугам твоего меча, моего подарка, но я не откажусь от своих слов!...
Бабий голос?... И вновь ожил Ее голос и послышался гул, будто от начинающегося землетрясенья:
– ...Если до полудня...
– К полудню мы должны быть у Оки, государь.
– Что? – приблизил свое лицо к лицу великого визиря – и ты ведь тоже какой-то не такой, Хаим.
– А тебе ничего не сни-лось?!
Не выдержал тамерланова взгляда Хаим, опустил глаза.
– Мне сны не снятся, повелитель, я крепко сплю... Я страшусь того решения, что зреет в тебе, о, решительный. Что скажет войско?
– Ты не спал, повелитель вселенной, врет твой великий визирь.
– Что? – Тамерлан обернулся на голос, – это ты сказал, Огрызок?