Владычица Озера
Шрифт:
— На свалку истории, — кивнул пилигрим. — Вы правы, господин эльф. Так это выглядело там и тогда — в Цинтре. У всего была своя цена. Все стоило ровно столько, сколько можно было получить в качестве эквивалента. Каждое утро начинались торги. И как на настоящей бирже, то и дело возникали неожиданные хоссы и бессы. [74] И как на настоящей бирже, трудно было отделаться от ощущения, что кто-то дергает за веревочки.
— Верно ли я слышу? — протяжно спросил Шилярд Фиц-Эстерлен, миной и тоном выказывая недоверие. — Не обманывает ли меня слух?
Хоссы
Повышение и понижение курса ценных бумаг (hausse, baisse — фр.).
Беренгар Леуваарден, императорский посланник по особым поручениям, не потрудился ответить. Раскинувшись в кресле и покручивая фужер, он продолжал наслаждаться переливами вина.
Шилярд нахохлился, а затем натянул на лицо маску презрения и превосходства, говорящую: «Либо ты лжешь, сучий хвост, либо хочешь меня купить, испытать. В обоих случаях я тебя раскусил».
— Стало быть, мне следует понимать, — сказал он, задрав нос, — что после далеко идущих уступок по пограничным вопросам, относительно военнопленных и возврата добычи, а также касательно офицеров бригады «Врихедд» и команд скоя’таэлей император приказывает мне пойти на согласие и одобрить невероятные претензии нордлингов в смысле репатриации поселенцев?
— Вы прекрасно поняли, барон, — ответил Беренгар Леуваарден, характерно затягивая слоги. — Я искренне восхищен живостью вашего ума.
— Клянусь Великим Солнцем, господин Леуваарден, задумываетесь ли вы там, в столице, над последствиями ваших решений? Нордлинги уже сейчас шепчут, что наша империя — лишь колосс на глиняных ногах! Уже сейчас они вопят, что победили, побили, изгнали! Да понимает ли император, что пойти на дальнейшие уступки означает принять их наглые, явно завышенные и чуть ли не ультимативные требования?! Понимает ли император, что они воспримут это как проявление слабости, последствия чего в дальнейшем могут быть плачевными. Наконец, понимает ли император, какая судьба ждет тысячи наших поселенцев в Бругге и Лирии?
Беренгар Леуваарден перестал покачивать фужер и впился в Шилярда черными как угольки глазами.
— Я передал вам, господин барон, императорский приказ, — процедил он. — Когда вы, господин барон, выполните его и вернетесь в Нильфгаард, вы сможете лично спросить императора, почему он столь неразумен. Сможете высказать императору свое возмущение. Накричать на него. Обругать. Почему бы и нет? Но лично. Не используя в качестве посредника меня.
«Так-так, — подумал Шилярд. — Теперь понятно. Передо мной сидит новый Стефан Скеллен. И вести себя с ним надо так же, как со Скелленом. Но ведь ясно же, что он прибыл сюда не просто так. Приказ мог привезти обычный курьер».
— Ну что ж, — начал он на первый взгляд свободно и даже доверительно. — Горе побежденным! Но императорский приказ ясен и конкретен, а значит, и выполнен он будет точно так же. Кроме того, я постараюсь, чтобы все выглядело как результат переговоров, а не как полная капитуляция. В таких вещах я разбираюсь. Я дипломат уже тридцать лет. И в четвертом поколении. Моя семья — одна из знатнейших, богатейших… и наиболее влиятельных…
— Знаю-знаю, а как же, — слегка усмехнувшись, прервал Леуваарден. — Потому-то здесь и я.
Шилярд поклонился. И терпеливо ждал.
— Сложности во взаимопонимании, — начал посланник, покачивая фужер, — возникли потому, что вы, дорогой барон, изволили считать, будто победа и завоевание основываются на бессмысленном геноциде. На том, чтобы где-то там в пропитавшуюся кровью землю вбить древо знамени, объявив при этом: «До сих границ — мое. Я это завоевал!» Таковое мнение, увы, довольно широко распространено. Для меня же, как и для людей, меня
Представитель императора на переговорах наклоном головы подтвердил, что да, он понимает.
— Но чтобы победу закрепить и узаконить, — продолжил Леуваарден, растягивая слоги минуту спустя, — надобно заключить мир. Быстро и любой ценой. Не какое-то там перемирие или временная приостановка военных действий, а мир! Творческий компромисс, согласие, кое созидает и не вводит хозяйственных блокад, таможенных ограничений и протекционизма в торговле.
Шилярд и на этот раз кивком подтвердил, что да, он понимает, о чем идет речь.
— Мы неспроста подорвали их сельское хозяйство и промышленность, — продолжал спокойным, тягучим и бесцветным голосом Леуваарден. — Мы сделали это для того, чтобы из-за нехватки собственных товаров они вынуждены были покупать наши. Но через враждебные и закрытые границы наши купцы и наши товары не пройдут. И что тогда? Я скажу вам, дорогой барон. Возникнет кризис перепроизводства, поскольку наши мануфактуры работают на полном ходу, рассчитывая на экспорт. Крупные потери понесут совместные компании морской торговли, в которые вошли Новиград и Ковир. В этих компаниях, дорогой барон, вашей влиятельной семье принадлежит немалая доля. А семья, как вы, вероятно, знаете, есть основная ячейка общества. Знаете ли вы это, дорогой барон?
— Знаю. — Шилярд Фиц-Эстерлен понизил голос, хоть комната была абсолютно звуконепроницаема и подслушать ведущиеся в ней разговоры было невозможно. — Понимаю. Да, конечно, понимаю. Однако хотелось бы иметь уверенность в том, что я выполняю приказ императора… А не какой-то… корпорации… Совместной компании…
— Императоры приходят и уходят, — процедил Леуваарден, — а корпорации и совместные компании остаются. И выживают. Но это трюизм. Я понимаю ваши опасения, барон. Можете не сомневаться — вы исполняете приказ, отданный императором и имеющий целью благополучие и интересы империи. Отданный, не возражаю, в результате советов, данных императору некой корпорацией.
Посланник по специальным поручениям расстегнул ворот кафтана и рубашки и продемонстрировал золотой медальон с изображением вписанной в треугольник звезды, охваченной языками пламени.
— Прекрасная вещица. — Шилярд с легким поклоном улыбнулся, подтверждая, что да, понял. — Весьма ценная… И элитная… Можно ли где-нибудь приобрести нечто подобное?
— Нет, — с упором ответил Беренгар Леуваарден. — Приобрести нельзя. Надо заслужить.
— Если милостивая государыня и милостивые государи позволят, — голос Шилярда Фиц-Эстерлена окрасился специфическим, уже знакомым участникам переговоров звучанием, свидетельствующим о том, что сейчас будет сказано нечто невероятно значительное, — если государыня и государи не возражают, я зачитаю присланную мне aide memoire [75] его величества Эмгыра вар Эмрейса, по милости Великого Солнца императора Нильфгаарда…
Aide memoire
Памятная записка (лат.).